— показание обвиняемого против третьих лиц, как соучастников преступления. В старинном следственном процессе, когда судебные власти стремились путем пыток над подсудимым найти всех виновников преступления, вынуждение О. у пытаемого считалось необходимой составной частью предварительного следствия. Оговоренное лицо предавалось суду, как соучастник преступления, причем юридическая сила О., как уголовного доказательства против оговоренного, определялась очной ставкой последнего с оговорщиком. Лишь в новейшее время, с падением инквизиционных порядков в реформированном процессе, исчезли в уголовных уложениях особые постановления об О. (nominatio socii criminis). О. известен уже немецкой "Каролине" (см.): для действительности О. требовалось лишь, чтобы пытаемого преступника не допрашивали о каком-либо лице в частности, а предлагали общий вопрос о том, кто был участником и сообщником преступления. Определения об О. подробно развиты в важнейшем памятнике уголовного процесса допетровской эпохи — "Уставной книге разбойного приказа". Преступник, во время пытки, подвергался допросу об его сообщниках, причем устанавливалось важное различие между О. со стороны одного обвиняемого и О., учиненным на пытке двумя или несколькими лицами. В случае "язычных молок", т. е. если лицо оговаривалось несколькими обвиняемыми, пытка оговоренного следовала непосредственно за О., без предварительного повального обыска, как это требовалось при О. со стороны одного только лица. Через Уложение царя Алексея Михайловича (XXI гл.) и новоуказные статьи 1669 г. определения Уставной книги о юридической силе О. перешли в Свод Законов и доныне сохраняют свою силу в тех местностях империи, где действуют старые суды и старинные процессуальные законы. По статье 235 и сл. законов о судопроизводстве по преступлениям и проступкам (т. XVI, ч. 2, изд. 1892 г.), когда подсудимый признан или обличен в преступлении, то надлежит расспросить его и о том, кто его соучастник и кто ведал о его преступлении. Оговоренный приводится на очную ставку с подсудимым, оговорившим его. Если обвиняемый не узнает на очной ставке оговоренного или, узнав, сговорит с него, то надлежит исследовать, не склонил ли его к тому кто-либо иной. В допетровскую эпоху установлены были уголовные кары для лиц, уговаривавших преступника к снятию О. Вероятные О. отличались от невероятных. Вероятным О. считался в тех случаях, когда нет причины предполагать в преступнике умысла оклеветать то лицо, на которое возводится О. Невероятным считался О., учиненный после продолжительного пребывания в тюрьме, или перед самым исполнением казни, или со стороны рецидивиста, уже отбывшего каторжные работы, или когда оговаривались подсудимым те лица, по чьему извету или приводу он предан суду, или те, которые привели его соучастников. В Своде Законов изд. 1857 г. имелись еще отмененные впоследствии статьи, указывавшие на силу О., как судебного доказательства; О. считался доказательством несовершенным, причем перечислялись случаи недействительности учиненного подсудимым О.