Сахаров Александр Нестерович, 1875

Протоиерей Сахаров Александр Нестерович (1875—1937)

Сахаров Александр Нестерович, 1875 г.р.

канонизирован в августе 2000

Место рождения: Моск. обл., Коробовский р-н, с. Кривандино

Русский; образование: среднее духовное; б/п

Священнослужитель

Место проживания: Моск. обл., Шатурский р-н, с. Петровское

Арест: 16.11.1937

Осужд. 27.11.1937 тройка при УНКВД по Московской обл.

Обвинение: контрреволюционная агитация

Расстр. 03.12.1937

Место расстрела: Москва

Реаб. 27 июня 1989

Источник: Москва, расстрельные списки - Бутовский полигон КП.

Источник: Книга памяти Московской обл..

Дело: 19412

Жизнеописание

Священномученик Александр родился 15 августа 1875 г. в с. Кривандино Егорьевского уезда Рязанской губернии в семье диакона сельской приходской церкви Нестора Панфиловича и Натальи Васильевны Сахаровых. Родители во благочестивом супружестве воспитали шесть детей. Александр, как старший сын, разделял со своим отцом все заботы о домашнем хозяйстве, о младших братьях и сестрах, помогал отцу при богослужении в церкви. Достигнув 16-летнего возраста, Александр, по окончании Зарайского духовного училища в 1890 г. поступил в Рязанскую духовную семинарию.

10 декабря 1895 г. Епископом Рязанским Иустином Александр Сахаров был посвящен в стихарь для проповедования слова Божия с церковной кафедры. В следующем, 1896 г., он успешно, при отличном поведении, закончил полный курс Рязанской духовной семинарии по второму разряду. Свою трудовую деятельность на ниве духовного просвещения Александр начал сразу после окончания семинарии.

15 сентября 1896 г. Епархиальным начальством он был определен учителем в Низковское начальное народное училище Васильевской волости Егорьевского уезда, а со 2 октября сего года преподавателем Закона Божия того же училища. Во время всеобщей Российской переписи населения, в 1897 г., привлекался в качестве счетчика. Всего лишь один год прослужил Александр Несторович законоучителем Низковского училища. По причине крайней ветхости здания училище закрыли, а его с 22 сентября 1897 г. перевели учителем Преображенского народного училища с. Погоста Преображенского Егорьевского уезда. Это место служения находилось всего лишь в 18 верстах от родительского дома, однако проживал он в нанятой прихожанами д. Петровской квартире.

Весной 1897 г. благословением преосвященного Мелетия, епископа Рязанского и Зарайского, между д. Петровской и Левошево Егорьевского уезда, дозволено строить новый храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Крестьяне этих деревень осенью направили преосвященному Мелетию прошение, в котором просили: :"…назначить нам в настоящее время священника к Казанской церкви, окончившего курс Семинарских наук Александра Сахарова, который, живя в нанятой обществом квартире в д. Петровской, мог бы исправлять возможные требы в особо назначенном для этого доме".

Со своей стороны Александр Несторович подал прошение Его преосвященству с просьбой: «…определить меня во священника к Казанской церкви, имеющей быть построенной при д. Петровской Егорьевского уезда». 13 октября 1897 г. резолюцией преосвященного Мелетия оба прошения были удовлетворены и одобрены.

В то время Александру было 22 года, и чтобы принять священный сан, необходимо было вступить в брак. Его избранницей стала девица Ольга Васильевна Строева дочь диакона церкви села Власове Василия Строева. Венчание состоялось 5 мая 1897 г. в Троицкой церкви с. Власове, которое совершил священник Павел Смирнов. Через всю жизнь во взаимной любви и согласии пронесли супруги Сахаровы чистый брак и непорочное супружество, воспитав восьмерых детей.

13 ноября 1897 г. состоялась диаконовская, а на следующий день иерейская хиротония отца Александра, которую владыка Мелетий совершил в кафедральном соборе Рождества Христова г. Рязани. Казанская церковь д. Петровской, место будущего служения, еще строилась и находилась в начале своего возведения. Иерей Александр усердно приступил к исполнению своих обязанностей. Предстоящий труд в сельском приходе предстал ему как непочатое поле жнецу, и оказался разнообразным и сложным: от естественных богослужебных обязанностей до всевозможных бытовых и гражданских дел малограмотных крестьян. Немалая часть забот по строительству нового храма легла на долю молодого на стоятеля. А ко всему прочему, распоряжением Епархиального начальства осенью 1898 г. он был определен законоучителем Петровского начального училища. Первое время, когда строилась церковь и причтовые дома, он c семейством испытывал естественные трудности и нужду. Приходилось жить на квартирах в крестьянских избах, нанятых самими прихожанами. Притом еще, что жалования из казны пока не получал. Природная доброта и простой нрав отца Александра быстро снискали себе любовь и признание крестьян, их доверие. Со строительством храма постепенно налаживалась и приходская жизнь.

25 мая 1900 г. Благочинным 2-го Егорьевского округа, священником Василием Бобровым новопостроенная церковь была освящена. Весной 1902 г. Егорьевским народным комитетом попечительства и народной трезвости отец Александр был избран участковым попечителем. Задача не из легких, но она была не нова для него, с церковного амвона и в личных беседах отец Александр проводил эту работу и очень тщательно.

Однажды в 1905 г. в селе Петровском местный учитель Сивцов стал производить смуту среди крестьян. Будучи сам зараженный богопротивным революционным духом вольнодумства, он стал открыто призывать местное население к свержению монархического строя путем совершения социалистсческой революции. Отец Александр немедленно отреагировал на это и сообщил в жандармерию. Сивцов был арестован. Крестьяне, движимые некоей жалостью к арестованному, хотели ходатайствовать за него и собрались ради этого на сход. Однако отец Александр и здесь совершенно решительно пресек всякое начало брожения в душах своих пасомых и заявил: «Не ваше дело об этом говорить, на это есть власть. И таких смутьянов нужно выводить». Хорошо крестьяне запомнили этот случай, только одни приняли это к назиданию и увещанию, но были и те, кто через 32 года этот поступок священника сообщит органам НКВД, как преступление против не существовавшей тогда советской власти. 16 марта 1905 г. распоряжением Рязанского Епархиального начальства иерей Александр Сахаров «За заслуги по духовному и гражданскому ведомствам» был награжден набедренником.

За время с 1900 по 1905 гг. с образованием самостоятельного прихода в деревнях Петровской, Левошево и Тарбеихе наблюдается прирост крестьянских домов и дворовых построек и, естественно, прирост числа жителей на 38 душ. Возросла грамотность взрослого населения. Крестьянские дети обучаются в земской приходской школе, учрежденной в 1885 г., где учительствует отец Александр. Обучая детей грамоте, Закону Божию, основам нравственной и целомудренной жизни, он не применял чрезмерной строгости и требовательности, а напротив, кротко и терпеливо вел воспитание. Этого же он требовал и от родителей крестьянских детей. Крестьяне любили своего пастыря. С ними он разделял всякую нужду и заботы. И не словом только назидания, но самым живым участием, делом помогал всем к нему приходящим. Сама же семья Сахаровых была образцом супружеского благочестия. Это видели и знали все крестьяне, отчего проникались еще большим уважением и почтением к чете Сахаровых. Ольгу Васильевну прихожане знали как тихую и ко всем приветливую матушку.

С октября 1907 г. отец Александр духовенством округа был избран членом Благочиннического совета 2-го Егорьевского округа. По рапорту местного Благочинного отца Василия Добролюбова, резолюцией Преосвященного Димитрия от 11 сентября 1913 г. отец Александр награжден бархатною фиолетовою скуфьею за отличное поведение и примерное исполнение своих обязанностей.

С начала Первой мировой войны 1914 г. в селах своего прихода отец Александр был избран председателем Попечительского Совета о семьях лиц, призванных на войну, и оставался им до самого 1917 г. К началу 1917 г. в семье отца Александра было восемь человек детей: четыре сына и четыре дочери. Самому младшему и последнему из детей Сергею было 5 лет.

В 1917 г. «За заслуги по духовному ведомству» Епархиальным начальством к 20-летнему юбилею служения в священном сане отец Александр награждается камилавкою.

В 1918 г. на огромных территориях, в том числе и там, где располагались приходские села — Петровское, Левошево и Тарбеиха, большевистской властью было начато освоение богатых залежей торфа и строительство электростанции по плану ГОЭЛРО. Основная часть земельных угодий, где была начата добыча торфа принадлежала местным крестьянам, а это означало для них потерю основных средств к существованию: обеднение и голод. Вскоре обширные крестьянские сенокосы и пастбища были изрезаны и исполосованы торфодобывающей техникой, не взирая на просьбы и недовольства местных жителей. Приходские села Петровское, Левошево и Тарбеиха были в центре всех происходивших событий. По плану ГОЭЛРО этим селам грозило исчезновение. Тарбеиха исчезла сразу, с первых лет строительства, сначала под многочисленными бараками, а потом и городом Шатурой. На месте сел Петровской и Левошево планировался пос. Шатурторф, но испуганные, а потом осерчавшие крестьяне, не отдали своей земли под строительство. Все крестьяне округи враждебно восприняли строительство поселков и электростанции и всеми средствами оказывали опустошителям сопротивление. «Антихристово племя» — так именовали крестьяне незваных устроителей нового порядка. В ответ на любое противодействие со стороны крестьян вооруженные чекисты и всякие спец. пособники беспощадно подавляли их недовольство. И все же, несмотря на жестокие репрессии и мощную агитацию большевиков, крестьяне долго еще и ожесточенно вели борьбу, оказывая всевозможное сопротивление. Промыслом Божиим суждено было испить эту чашу страданий и взойти на уготованную Голгофу вместе с народом Божиим, хлебопашцами-крестьянами, и отцу Александру Несторовичу Сахарову. Предстояла тяжелая, неравная и продолжительная борьба за Веру и души человеческие, борьба за выживание.

Сложившийся сильный авторитет отца Александра в народе был как ком в горле новой власти, ведь народ хранил Веру и не желал подчиняться новым порядкам богоборческой власти. А власть к этому времени для будущей Шатуры подбиралась самим Ульяновым. Еще в 1918 г. он направил сюда маститых большевиков-революционеров для руководства торфоразработкой и строительством электростанции:

• И. И. Радченко (1874—1942) — профессиональный революционер, с 1918 по 1931 гг. председатель Главторфа. В Шатуру прислан Ульяновым, чтобы поднять добычу торфа;
• А. В. Винтер (1878—1958) — начальник строительства ГРЭС. В Шатуру прибыл для руководства строительством электростанции.

С ними же прибыло многочисленное красное войско чекистов, большевиков со стажем, агитаторов и т. д. Из них особо видные — С. Я. Аллилуев (1866—1945) — это тесть Сталина, на квартире которого в июле 1917 г. скрывался В. И. Ульянов. Его сподвижник по подрывной работе К. Д. Савченко. Оба были направлены для подрывной и агитационной работы среди крестьян, для переделки сознания людей и подчинения их новому режиму. Для борьбы с деревенской контрреволюцией в Шатуру был прислан один из лучших революционеров В. А. Афанасьев — питерский рабочий. Он организовал в Шатуре коммунистическую ячейку, которая во всю занялась этим делом. А вскоре вся обширная территория болотных полей округи стала огромным концлагерем под открытым небом для невольников со всей многострадальной России, сосланных сюда как рабов на болота для построения «светлого будущего», которого они никогда не увидят. Люди прибывали с вечера, уходили на болота, ночевали у костра, завернувшись в свои сермяги, и чуть свет строили себе землянки, а к полудню они уже были готовы. После изматывающего трудового дня люди ложились спать в грязной рабочей одежде. Зимой умывались, проломив лед в замерзшей воде, а ночью в поселениях невольников слышалось завывание голодных волчьих стай, бродивших по замерзшему болоту. Сотни тысяч лучших людей России сгинут здесь от тифа и малярии от каторжной работы и от пуль НКВД. Не было ни врачей, ни лекарств, люди мерли как мухи, и могилы их неизвестны. Вместо же погибших в Шатуру — геенскую пасть ГОЭЛРО прибывали все новые и новые эшелоны с тысячами очередных смертников — русских людей, согнанных большевиками со своих родных мест для добычи «драгоценного» торфа взамен на обесцененные человеческие жизни. Не было и дня, чтобы не приходилось бы отпевать отцу Александру души новоприставленных из числа невольников.

Весной 1919 г. всю ситуацию в Шатуре и окрестностях взял под жесткий контроль Совет Обороны РСФСР, принявший решение о том, что все работы в Шатуре признаются работами по обороне страны и имеют чрезвычайное значение: — Все деревенские жители объявляются работниками Шатуры, а сельское хозяйство их «подсобным.»

Две тысячи крестьян были мобилизованы непосредственно на стройку, а все пришлые рабочие объявлялись солдатами трудового фронта. Строительством руководил Совет Обороны Республики во главе с Троцким. Крайне тяжелыми сложились условия, в которых приходилось нести свое служение отцу Александру Сахарову на протяжении 20 лет с 1917 по 1937 гг. Его прихожанами и духовными чадами теперь были не только измученные беззакониями большевиков крестьяне, но и насильно согнанные сюда со всей России люди, ставшие заложниками ГОЭЛРО. Имея свободное перемещение по зоне торфоразработок и строительства электростанции, невольники находили единственное утешение, посещая храм Божий в с. Петровском. Сосланные были людьми разного рода, чина и сословия: крестьяне, рабочие, интеллигенция и духовенство. И узников такой категории на спецпоселениях в Шатуре было очень много. Сколько их приходило в храм, что говорил отец Александр этим несчастным, измученным, но не потерявшим веры людям, чем утешал их? Ведомо одному лишь Богу. В 1920 г. святейший патриарх Тихон наградил отца Александра Наперсным Крестом.

В условиях всевозрастающего чудовищного беззакония большевиков в храме регулярно и неуклонно проводились богослужения, молебны. Народ усердно наполнял храм и молился вместе со своим отцом-настоятелем о милости Божией в эти годы лютых гонений. Власти неоднократно делали попытки арестовать отца Александра и закрыть храм, однако этого им не удалось вплоть до 1937 г. Развернувшееся насилие над верующими, пропаганда безбожия и атеизма в Шатуре были поставлены «на широкую ногу», и на протяжении всех последующих лет, беспощадно терзали приход отца Александра и верующих. Почти каждое праздничное богослужение, особенно Рождество Христово и Пасха, сопровождались наглыми выходками беснующихся комсомольцев. Устраивались пересмешливые «красные ходы» с факелами и красными флагами, плакатами. Пели богохульные песни под гармонь. Все эти бесчинства совершались во время богослужений и в непосредственной близости от храма. И так каждый год подобные провокации учащались, принимая все еще более наглей и откровенно циничный характер. В это вовлекались даже дети — ученики школ. Так проводилась грязная работа советской власти по уничтожению прихода, храма и его настоятеля.

1920 г. выдался необычайно жарким и совершенно сухим. За все лето не выпало на землю ни капли дождя, все живое гибло от засухи. Отец Александр со всем народом, выходя в чисто поле, совершал молебны о милости Божией, о ниспослании дождя. Крестным ходом от одной деревни к другой, с иконами и хоругвями, молились все насколько хватало сил. Молились усердно до слез и рыданий, ибо все знали, что засуха в эти места приходит не одна. Крестьяне надолго запомнили засуху 1871 г. и разразившуюся тогда эпидемию холеры. В это же самое время, 25 июля 1920 г., местная власть устроила торжество по случаю сдачи в эксплуатацию первой опытной электростанции. Это было в воскресенье. Специальным поездом из Москвы прибыл на торжество М. И. Калинин. После же торжества, как только отбыл спецпоезд с гостями, гнев Божий посетил всю округу: землю и всех живущих на ней. Началась буря, ураганный ветер бушевал в течение дня, разнося искры дымящихся труб бараков и костров у землянок и палаток на торфяные поля. Пожар сразу охватил более двух тысяч десятин торфяных болот, беспощадно уничтожая все на своем пути. …Горели бараки, машины, шпалы узкоколеек, падали подгоревшие столбы электропередач, уничтожались штабеля торфа и заготовленные дрова. Женщины с детьми искали убежище за ж.д. насыпью. Казалось, нет выхода из огненного кольца. Рабочие артели торфяников, задыхаясь в едком дыму, пытались вывести по шпалам детей и женщин, спасали то, что еще можно было спасти. Не было ни дня, ни ночи. От огня было светло ночью и от дыма днем не видно солнца. Целые деревни в одно мгновение превращались в пылающие факелы, и люди не успевали покинуть их. И нигде не видели спасения… огонь наползал на центральный участок, пос. Шатурторф. Началась эвакуация людей, оборудования, стройматериалов. Даже ломали бараки и увозили бревна… Только через неделю после начала пожара люди вздохнули спокойно, и оглянулись на содеянное стихией огня. Более 60 % имущества, заготовленного торфа и техники сгорело. Сколько сгорело людей в этом пожарище — никому неизвестно.

Для восстановления поселков нужно было заново построить 90 бараков со всеми службами быта и благоустроенные дома для десятников и персонала электростанции. По сути дела, надо было начинать все сначала. Огненная стихия значительно поубавила пыл активных комсомольцев безбожников в антирелигиозной пропаганде. Все силы были брошены на восстановление утраченного тогда хозяйства.

В 1925 г. в апреле за ревностные, усердные труды по пастырству иерей Сахаров Александр Несторович возведен в сан протоиерея и был назначен исполняющим обязанности Благочинного 2-го Егорьевского округа и старшим членом Благочиннического Совета округа вплоть до 1929 г. Между тем, 1929 г. принес в крестьянские села новую казнь — раскулачивание и коллективизацию, в результате чего в селах Петровское и Левошево были подвергнуты репрессиям зажиточные крестьяне Лашневы, Журавлевы, Смирновы — те, кто в недавнем прошлом были основными строителями храма Казанской иконы Божией Матери. Они же были опорой и поддержкой настоятелю деревенского храма. Их арестовали а затем, как контрреволюционный элемент расстреляли, имущество распродали в г. Шатуре, а семьи сослали в неизвестном направлении. Скоро из приходских сел в результате коллективизации образовалась одно общее хозяйство — колхоз «Большевик», куда всевозможными ухищрениями и насилием загоняли крестьян. Те крестьяне, которые стали работать в колхозе, были практически лишены возможности посещать храм, так как колхозный устав и образ жизни, вернее, бесправного существования колхозников, прямо предполагал безбожие, атеизм и бездуховность. Однако отец Александр решительно настраивал крестьян хранить веру и строго держаться церковных правил, и в воскресный день обязательно на богослужения ходить. В то время он хорошо знал новую конституцию, в которой, по крайней мере, были записаны права верующих, поэтому он настраивал прихожан ничего не бояться и в храм ходить. Противостояние власти и церкви в селах нарастало. Власти обвиняли священника в умышленном затягивании богослужении в выходные дни, что приводило, по их мнению, к срыву полевых работ, посевной и уборочной, называя отца Александра закоренелым монархистом, контрреволюционным церковником. Хотя политика большевиков и предполагала беспощадный террор на деревне против кулаков и духовенства, однако отца Александра, в силу его большого духовного авторитета среди крестьян, устранить сразу они не могли, боясь опасности всеобщего недовольства местного населения и срыва начатого колхозного строительства.

Между тем, постановлением ВЦИК от 14 января 1929 г. образован Шатурский район. Образовавшийся район внес изменения и в структуру церковного управления Епархии, новый район — новое Благочиние. 22 августа 1929 г. собранием духовенства и мирян района, при абсолютном большинстве голосов, на должность Благочинного Шатурского района был избран протоиерей Александр Сахаров. В этом же году Епархиальным начальством он был награжден Палицей.

В 1930 г. по всему бывшему Егорьевскому округу прошла волна массовых репрессий против духовенства. В марте этого же года власти г. Шатуры сделали попытку расправы и над отцом Александром, наскоро составив «законное» основание. 5 марта 1930 г. народным судом г. Шатуры он был осужден за эксплуатацию домработницы в полевых работах и приговорен к 6 месяцам тюрьмы и 5 годам высылки, с конфискацией одной лошади и одной коровы. Затем он был немедленно отправлен в тюрьму г. Егорьевска. Домработница Кудьярова Анна Гавриловна, за которую как бы вступился суд, от юных лет своих, не выходя замуж, и до старости находилась при семье отца Александра. Всю жизнь она честно трудилась в качестве няни для детей и помощницы по домашнему хозяйству. Она была любима всеми за свой незлобивый и кроткий нрав и трудолюбие. От семьи отца Александра она имела и пропитание; когда семья была в достатке, то имела денежное довольство, а в годы всеобщего голода и скудости тем, что посылал Бог всей семье Сахаровых. Анна Гавриловна жила с племянницей, поэтому, работая в семье у батюшки, она имела единственный источник пропитания. В послереволюционное время отец Александр по-новому закону должен был с Анной Гавриловной, как с домработницей, заключать трудовой договор, что он ежегодно и делал. Однако власти, не утруждая себя разбирательством и желая скорее расправиться со священником, осудили его, допустив откровенное беззаконие и неграмотность в ходе дела. Шатурский нарсуд даже и не знал о существовании трудового договора, по которому была нанята домработница. А кроме того, суд произвел конфискацию домашнего скота, чего статья, по которой он был осужден, этого не предусматривала. Отец Александр немедленно опротестовал решение Шатурского суда, подав кассационную жалобу в Окружной Суд, который, рассмотрев уголовное дело, выявил все нарушения и несоответствия, допущенные Шатурским судом, и на своем заседании 19 марта 1930 г. определил: «приговор Нарсуда 10 уч. от 5.03.30 г отменить и дело производством прекратить. Сахарова из-под стражи освободить, если он не содержится по другим делам».

22 марта отец Александр был освобожден из Егорьевского дома заключения. Однако насилие властей и фарисейское заискивание против него и верующих продолжались: в том же 1930 г. повсеместно был запрещен звон колоколов, умолк благовест и в церкви с. Петровского. В 1931 г. уже неоднократно ограбленные и истощенные крестьяне были подвергнуты новой волне грабежа. В селах Петровское, Левошево власть производила изъятие излишек хлеба, скота и инвентаря. У отца Александра изъяли на заготовку мяса последнюю корову. Повсеместно после грабежей в деревнях наступил голод. В семье отца Александра, по милости Божией, все дети к этому времени обрели самостоятельную жизнь и проживали в основном в г. Москве, поэтому недостаток пропитания переносился легче. Более того, отец Александр и матушка Ольга Васильевна, находили возможность и оказывали помощь особенно бедным крестьянским семьям, их детям. А помощь оказывалась самая простая и естественным образом: батюшка во дни особых празднеств или «родительские» раздавал крестьянским детям все возможные приношения. Еще одним источником оказания помощи бедным был личный сад отца Александра. С любовью и усердием выращенный самим батюшкой, сад славился на всю округу, так что люди приходили и любовались его благоустройством и чистотой. Обильный и плодоносный сад из 9 деревьев кормил и хозяина и, по милости Божией, неимущих. Раздавали яблоки и матушка и батюшка, все в основном детям и хватало всем. Самый богатый источник помощи со стороны отца Александра заключался в его от Бога данной премудрости и простоте. Всевозможные бытовые и гражданские нужды своих прихожан проходили через него, за малограмотностью последних. Он что-то советовал, сам оформлял при необходимости документы и т. д. А его грамотность и аккуратность ведения домашнего сельского хозяйства для крестьян была еще более важна, нежели бумажная грамотность. Так, по весне никто из крестьян не сажал картофеля, если его не начал сажать батюшка. Все внешние попечения о хлебе насущном батюшка непременно исполнял сам: возделывал сад и огород насколько хватало времени, заботился о домашнем скоте, а также ходил в магазин за продуктами. Матушка Ольга Васильевна все больше дома сидела, чем и обозначался весь круг ее забот — домашний очаг и дети. Крестьяне знали ее как тихую и добрую, приветливую ко всем матушку. Когда деревенские дети прибегали, стучали, то матушка с полным фартуком яблок выходила и всем ребятишкам раздавала.

В начале 30-х годов в деревне Левошево проживала одна очень бедная женщина Кривандина Александра Андреевна, воспитывавшая четверых малолетних детей. По неизвестным причинам глава семейства оставил их, удалился от них и завел новую семью. Отец Александр знал эту бедную женщину и всячески помогал ей. Однажды, находясь в крайней нужде и не имея возможности накормить детей, Александра Андреевна вручила оставшиеся мелкие деньги своей дочке Зое и послала ее к отцу Александру с запиской: «Отец Александр, продайте немного яблок». Когда Зоя прибежала к батюшке, он, прочитав записку, сказал: «Скажи маме, я не купец, а отец», — а затем насыпал ей яблок столько, сколько можно было ей донести. Благословив ее, он сказал: «Иди, дочка, с Богом! Ешьте на здоровье».

Своих восемь детей супруги Сахаровы воспитали так же в простоте и скромности. Все их дети росли среди деревенской детворы, вместе и воспитывались на крестьянских обычаях. К началу 30-х годов, когда гонения и репрессии нарастали, все дети уже были взрослыми и проживали самостоятельно. Случилось однажды, в начале 30-х годов, внучка отца Александра — Людмила, дочь Нины Александровны, проживавшая в Москве, тяжко заболела. Болезнь имела непонятную форму: девочка впала в состояние полного безразличия ко всему, лежала в постели и таяла на глазах. Родители, употребив все естественные средства и не получив никакого результата, сами впали в отчаяние. Сообщили в деревню отцу Александру. Тот немедленно собрался и приехал. Он молча прошел в комнату, где лежала внучка, немного постоял над ней и также молча ушел зачем-то в город. Через некоторое время он вернулся с большой картонной коробкой, из которой достал огромную, дивной красоты куклу и подал ее внучке. Увидев ее, девочка широко раскрыла глаза, глубоко и протяжно ахнула, затем, улыбаясь, она прижала куклу к себе и уснула. А на утро она попросила есть и стала поправляться. Отец Александр по своему обыкновению кратко сказал: «Ну, ну, ну…», — и спокойно уехал домой. Он был немногословен и очень часто словоохотливым людям отвечал либо: «Да, да, да…», либо «Ну, ну, ну…»

Во дни главных церковных праздников, особенно на Пасху и Преображение, а также и на престольный праздник, отец Александр даже в самые смутные годы среди деревни совершал водосвятные молебны. С крестным ходом, проходя от деревни до деревни, служил молебны в домах всех прихожан. Этой традиции он не оставлял даже до самого 1937 г. В 1931 г. в своем послужном списке отец Александр в последнем пункте писал: «Не судим и не штрафован, ни под судом, ни под следствием не состоял; ни в обновленчестве, ни в другом каком-либо расколе не был». Краткий итог своего пастырского служения он изложил всего за несколько лет до своей мученической кончины. В том же 1931 г. епископ Орехово-Зуевский Питирим, ко дню Святой Пасхи наградил отца Александра высокой церковной наградой — правом ношения Митры. Искренне радовались за него все верующие, радовались, как родные дети о своем дорогом отце. Тридцать с лишним лет он с ними вместе и как на ладони, у всех на виду проходила вся его жизнь. Они все были его чада, а он без остатка принадлежал им. В 1937 г. исполнилось ровно сорок лет служения в священном сане и неизменно на том же сельском приходе. В этом году репрессии сталинского режима против российских людей достигли невиданных масштабов. Миллионы священнослужителей и мирян объявлялись врагами народа и, попав в застенки НКВД, исчезали навсегда. Тотальные репрессии трагического 37-го в этот раз не обошли и отца Александра Несторовича Сахарова.

Еще ранней весной этого года в Шатурском районе начался небывалый подъем антихристианских богоборческих сил. В городе был создан оргкомитет воинствующих безбожников. Этот богохульный комитет предварял и уготовлял путь началу истребления духовенства района. В местных газетах активно нагнеталась ненависть к церкви, клевета на ее служителей. Святоотеческое учение церкви, таинства — все подвергалось осмеянию: в народе методично насаждалось враждебное отношение к церкви. Однако верующий народ не принимал этой откровенной лжи и грязи, оставаясь верным Богу и Православной Церкви. Но находились в народе и обольщенные, которые отступали от Матери-Церкви, становились изменниками, провокаторами и осведомителями НКВД. Нашлись такие люди и в селе Петровском, которые в дальнейшем стали активными свидетелями по делу обвинения отца Александра Сахарова. Их было трое. Они ловили каждое слово, сказанное отцом Александром в народе, и особенно слова обличения и недовольства, обращенные в адрес власти, записывая все виденное и слышанное, зачастую в извращенном виде, передавали затем в органы НКВД. Летом 1937 г. в клубе с. Петровское местные коммунисты несколько раз собирали население с открытым заявлением: «…церковь закроем, а из нее сделаем школу», но народ единодушно протестовал, и со слезами просил не закрывать церкви. Однако первая казнь над храмом Божиим состоялась уже летом, на виду у крестьян и самого настоятеля. Власти сбрасывали колокола с храма. Кругом стояло очень много народа, а отец Александр в это время молился внутри храма один. Как только упал самый большой колокол и разбился, отец Александр вышел, закрыл храм и пошел к себе.

После этого, оберегая народ от смятения и страха, он сохранял невозмутимое спокойствие, по обычаю служил в храме все положенные службы, но сердцем понимал, что время исполнилось и его час близок. Предусмотрительный и аккуратный, он держал в готовности все личные сопроводительные документы, которые будут необходимы на тот день и час когда предстоит исполнить последний, Богом назначенный путь. В д. Левошево, в двухстах метрах от храма, проживал Куликов Яков Никитович — один из особенно близких друзей отца Александра. Они часто посещали друг друга, за чаем по-дружески беседовали обо всем насущном. Однажды Яков Никитович незадолго до ареста батюшки с прискорбием содрогнулся от услышанного из уст самого отца Александра: « Меня, наверное, скоро возьмут, Яков Никитич. Все» , — так он несколько раз при встречах предупреждал своего близкого друга. И уже накануне ареста в городе отцу Александру повстречался какой-то человек, который обратившись к нему мрачно и с досадой сказал: «Ты еще жив?!»

В ночь с 15 на 16 ноября 1937 г. протоиерея Александра Несторовича Сахарова арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности. В его присутствии в доме был произведен обыск. Однако следствие ничего не нашло против него. Наутро все прихожане узнали, что ночью приезжал «воронок» и отца Александра арестовали.

Предварительное обвинение, на основании которого он был арестован, более походило на пересказ его добродетелей, с той только разницей, что вменялись они ему как нелепые преступления против советской власти.

«Сахаров, будучи антисоветским элементом, систематически через монашек и бродяжско-юродивые элементы, сгруппированных вокруг церкви, распространяет всякие провокационные измышления контрреволюционного характера. Например: в апреле с/г в Петровской церкви нелегально монашествующими элементами среди верующих распространялись церковные листовки с контрреволюционным содержанием и призывом к посещению церкви и веры в Бога…Сахаров организовал вокруг себя большой церковный женский актив, выработав из некоторых просто фанатичек. Кроме этого, Сахаров организует у себя приют для всяких бродячих попов и контрреволюционных церковников. На основании изложенного Сахаров Александр Несторович подлежит аресту».

Это предъявленное обвинение послужило основанием для избрания меры пресечения с содержанием его под стражей. 16 ноября отец Александр с группой других арестованных этапом с железнодорожной станции Шатура был отправлен в тюрьму г. Егорьевска.

17 ноября состоялся первый допрос. Следователь спросил:

- Перечислите всех ваших знакомых, с которыми вы встречаетесь вне службы?

- Знакомых, с которыми бы я встречался вне службы, не имею.

- Следствие располагает данными, что вы проводили контрреволюционную агитацию среди колхозников, дайте по этому вопросу показание.

- Контрреволюционной агитации среди колхозников я никогда не проводил и в колхозные дела я не вмешивался.

На другие вопросы следователя он ответил, что священнослужителем служит 40 лет, с 1897 г. Перечислив своих родственников, добавил: «Все перечисленные выше дети со дня революции живут самостоятельно и связи со мной никакой не имеют».

Результат первого допроса для руководителей следствия был неудовлетворительным, поэтому 19 ноября сего года повторный допрос проводил сам начальник Шатурского Г/0 УНКВД. На этот раз следователь задавал вопросы исключительно прямые, не отвлеченные и только на предмет предъявленного обвинения:

- Следствию известно, что Вы проводите антисоветскую деятельность, создаете приют всяким бродячим священникам и группируете вокруг церкви контрреволюционный монашеский юродивый элемент, дайте по этому вопросу показание.

- Никогда у меня бродячих попов и монашек не было. Антисоветской агитацией я не занимался и виновным себя в этом не признаю.

Последовал более жесткий вопрос следователя и с явно оказанным давлением на отца Александра:

- Следствие еще раз требует рассказать о вашей контрреволюционной деятельности и о распространении антисоветских церковных листовок.

- Нет, никаких антисоветских церковных листовок я не распространял и антисоветской деятельностью не занимался.

Это были последние слова, записанные в протоколе последнего допроса протоиерея А. Н. Сахарова. Вскоре в качестве свидетелей объявились, до времени таившиеся, осведомители НКВД, как известно их было трое, на показаниях которых было составлено все обвинение о Александра.

Один их них, председатель колхоза «Большевик», допрошенный еще за месяц с лишним до ареста священника, на допросе 6 октября 1937 г. показал:

- Я знаю, что А. Н. Сахаров является враждебным Советской власти человеком. Он как поп очень активно проводит церковную работу, организуя вокруг себя большой актив женщин-колхозниц, вырабатывает из некоторых женщин просто фанатиков. Мне известно два факта, когда он двух женщин — Петухову Ирину и Летошневу Лукелью Петровну так обработал, что они стали фанатиками. И когда стоял вопрос о закрытии церкви, то они на этой почве заболели и сразу умерли. В этой обработке я считаю виновным только попа Сахорова. В конце августа 1937 г. я встретился с Сахаровым на улице. В это время наш магазин был закрыт для производства ревизии. Сахаров в злобной форме, обращаясь ко мне, сказал: «Долго ли Советская власть, — указывая на меня, будет нас морить голодом». И когда я спросил его, в чем дело? Он сказал: «В том, что хлеба нигде нельзя купить». Сказано им это было в злобной форме по адресу Советской власти. Я считаю, что Сахаров является организатором всякого рода распространением контрреволюционных, провокационных сил. У Сахарова бывают попы с других приходов и просто бродячие, которым он устраивает приют.

Другой свидетель, пожилой 71-летний колхозник был допрошен 22 ноября 1937 г.. Он рассказал следователю: «Сахарова знаю около 40 лет, то есть со дня его приезда к нам на службу. До революции имел одну лошадь, две коровы, держал одного постоянного работника и работницу. Мне известно, что Сахаров являлся верным слугой монархического строя и выдавал жандармерии революционеров. В 1905 г. в нашем селении был учитель Сивцов, который агитировал население за свержение монархического строя и совершение Социалистической революции. Сахаров выдал его жандармерии, Сивцов был арестован. Когда крестьяне собрались для обсуждения вопроса о ходатайстве за Сивцова, Сахаров категорически запретил и заявил: „Не ваше дело об этом говорить, на это есть власть и таких смутьянов нужно выводить“».

Третьим свидетелем по делу обвинения отца Александра Сахарова был счетовод колхоза «Большевик». Он был также допрошен 22 ноября и на допросе показал: «Мне хорошо известно, что Сахарова до революции имел один дом, одну лошадь, две коровы и сад. Помимо своей службы, занимался сельским хозяйством, в своем хозяйстве держал одного постоянного работника и работницу. Работницу держал и после революции до самого 1930 г. и за эксплуатацию его судили. Мне известно, что Сахаров как верный слуга монархического строя Октябрьскую революцию встретил враждебно, организуя вокруг себя враждебный элемент, как то: кулаков, монашек, бродячих попов и фанатичек, среди которых проводил контрреволюционную агитацию против Советской власти и партии. В 1931 г. после отбора у него коровы на заготовку мяса Сахаров среди крестьян говорил: „Настало антихристово время, большевики разоряют честных крестьян, и всем кто верует в Бога они жизни не дадут, а поэтому нужно больше ходить в церковь и просить у Бога защиты. Который поможет, как избавиться от этих антихристов“. В летние месяцы с/г в деревне Петровская и Левошево среди детей распространились эпидемические болезни, как то: дифтерия и скарлатина. Очагом распространения этих болезней является церковь, но Сахаров, дабы скомпрометировать советские учреждения, повел агитацию против детских садов и площадок и среди населения говорил: „Очагом распространения заразных болезней являются детские сады и площадки, а поэтому детей туда не нужно пускать“. Благодаря чему посещаемость детей колхозного сада и детплощадок сократилось. В августе сего года, будучи в очереди около кооперации Сахаров говорил:

„Долго ли нас большевики будут морить голодом, и скоро ли мы отмучаемся“. Кроме этого, Сахаров в дореволюционное время выдавал революционеров жандармерии. Был случай, когда Сахаров выдал одного учителя, который агитировал крестьян за свержение монархического строя».

Направляя следственное дело протоиерея А. Н. Сахарова на рассмотрение в Московское областное управление НКВД начальник Шатурского ГО УНКВД в обвинительном заключении писал: «Будучи допрошен в качестве обвиняемого, Сахаров А. Н. виновным себя не признал, но виновность Сахарова полностью подтверждается свидетельскими показаниями».

27 ноября 1937 г. тройка при УНКВД Московской области вынесла постановление: «Сахарова Александра Несторовича расстрелять». Из Егорьевской тюрьмы он с определенной частью репрессированных, имевших тот же приговор, был доставлен в Таганскую тюрьму г. Москвы. За несколько часов до расстрела тюремный фотограф сфотографировал его. 3 декабря 1937 г. за день до праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы протоиерей Александр Сахаров был расстрелян на полигоне НКВД Бутово Московской области и погребен в общей безвестной могиле.

В этот зимний день ничего не знала осиротевшая деревенская паства о своей невосполнимой потере, не узнает о том еще более полувека. О судьбе мужа и о своем наступившем вдовстве, в безвестности оставалась матушка Ольга Васильевна, скорбевшая, но всегда имевшая надежду. В 88-летнем возрасте, в 1963 г., она мирно отошла ко Господу, так и не узнав этой тайны, как впрочем и все восемь его детей до глубокой старости и самой кончины своей не узнали об истинной судьбе своего отца.

Пречислен к лику святых в августе 2000 г.

Источники, использованные при составлении жития:

1. АМП. Послужной список.

2. ГАРФ. Ф. 10035. Д. 19412.

3. РОГА. Ф. 627, оп. 240, св. 27, дело № 43.

4. Клировые ведомости Рязанской епархии, 2-го Егорьевского округа, церкви с. Петровского за 1899, 1905, 1910, 1914 гг.

5. Воспоминания прихожан.

6. Семейный архив Сахаровой Ирины Владимировны.

Ссылки

• Протоиерей Сахаров Александр Нестерович //Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный Университет

Книга памяти жертв политических репрессий. Шатурский район и г.Рошаль Московской области.