История Сибири

История Сибири

Первое знакомство русских с Сибирью

В русских исторических памятниках имя Сибири не встречается до 1407 г., когда летописец, говоря об убийстве хана Тохтамыша, указывает, что оно произошло в Сибирской земле близ Тюмени. Указание это, однако, очень неопределенно; большинство историков (Замысловский, Майков, Бестужев-Рюмин) не придают ему значения и считают 1483 г. (6691 г. от сотв. мира, Арханг. летопись) первым, когда в наших памятниках упоминается слово С. как географическое название. Сношения русских со страной, которая впоследствии получила имя Сибири, восходят к глубокой древности. Новгородцы в 1032 г. добрались до «железных ворот» (Уральских гор — по толкованию Соловьева) и здесь были разбиты юграми. С этого времени в летописях довольно часто упоминается о новгородских походах в Югру. С середины XIII в. Югра считалась уже новгородской волостью; впрочем, эта зависимость была непрочна, так как возмущения югров были нередки. Когда Новгород пал, сношения с восточными странами не заглохли. С одной стороны, новгородские жители, разосланные по восточным городам, продолжали политику отцов, с другой стороны, задачи старого Новгорода унаследовала Москва. В 1472 г. была покорена Пермская земля; в 1483 г. по повелению Ивана III был предпринят большой поход на вогульского князя Асыку и в Югру на Обь. Это был уже второй поход на Восток в царствование Ивана III. Восемнадцатью годами раньше устюжинин Василий Скряба «воевал Югрскую землю» и полонил князей ее Калпака и Течика. Но экспедиция Скрябы не имела такого значения, как поход 1483 г., когда князь Курбский Черный и Салтык Травин с большим войском прибыли к устью реки Пелыми (притоку Тавды, притока Тобола), оттуда отправились мимо Тюмени в «Сибирскую землю», завоевали множество городов, взяли много пленных и затем пошли по Иртышу «на Обь, реку великую, в Югорскую землю и князей Югорских воевали и в полон увели».

Описание похода кн. Курбского очень важно, так как оно дает географические указания. Из описания этого ясно, что Югра, Югорская страна лежала не только по западным склонам Уральских гор, но по восточным, близ р. Оби. На ЮЗ от Югры, за Тюменью, лежала Сибирская земля, на С же жила самоядь. Результатом похода кн. Курбского было признание сибирским князьком Лятиком, югорским Пыткеем и двумя вогульскими князьями своей зависимости от Москвы. Отказ их платить дань послужил поводом к новому походу, окончившемуся покорением Северной Югрии. В 1514 г. завоеванная Югрия была разделена на две области, Кондинскую и Обдорскую (то есть лежащие по р. Конде и р. Оби), и великий князь Василий Иванович к титулу, унаследованному от Ивана III, — «вел. кн. Югорский» — прибавил «Кондинский и Обдорский». Русских поселений в Югорской земле еще не было, и зависимость ее от Москвы была очень слаба. В Сибирской земле в XVI в. образовалось независимое татарское ханство, главным городом которого была Сибирь на Иртыше. Население «Сибирской земли» было частью оседлое, частью кочевое и даже бродячее. Занимались жители звериным промыслом, оленеводством и отчасти торговлей с соседними народами; вероятно, у них были соприкосновения на почве торговли с русскими промышленниками через посредство обитавших там же зырян.

Сибирские татары занимались и землепашеством, особенно по р. Тоболу. В 1555 г. один из сибирских ханов, Етыгар или Етигер, отправил к Грозному послов, чтобы поздравить его с покорением царств Казанского и Астраханского и предложить ему взять на себя защиту Сибири; при этом были посланы подарки, которые московское правительство сочло за дань и стало обращаться с сибиряками, как с подданными русского царя, а сам Иоанн величал себя даже «повелителем всей Сибири». Около 1563 г. Кучум, царь ногайский, основал новое Сибирское царство, более могущественное, чем прежнее; родственники Кучума, стоявшие во главе отдельных родов и волостей, поддерживали его всеми силами, и московское правительство вынуждено было вести с ними тяжелую и продолжительную войну.

Некоторую роль сыграл здесь сильно распространившийся в С. исламизм, который отталкивал от Кучума идолопоклоннические племена, но зато укреплял самое ядро сибирского царства. Иоанн употреблял все средства, чтобы захватить С. под свою руку; он посылал грамоты, посольства и т. д., но напрасно. В минуты опасности, грозившей Кучуму со стороны соседей, и боязни царского наказания за подчинение некоторых волостей вогуличей и остяков, раньше плативших дань русским, Кучум соглашался подчинить свое царство Москве; но когда обстоятельства изменялись, он убивал послов Иоанных.

Чего не могло достигнуть правительство, то сделали частные люди, промышленники-колонизаторы восточного края Строгановы, в соединении с удалыми разбойниками, поволжскими казаками.

Строгановы

Когда в 1472 г. была завоевана Пермская земля, понадобилась частная инициатива, чтобы «обрусить» ее громадные пространства. Главными обрусителями явились Калинниковы, основавшие г. Соликамск, и особенно Строгановы (см.). В 1517 г. они колонизовали пустынный Устюжский уезд, а в 1558 г. один из них, Григорий Аникиев Строганов, «купецкого чина человек», просил у царя позволения занять земли возле Чусовой, чтобы «городок поставити и на городе пушки и пищали учинити и пушкарей и пищальников устроити для бережения от ногайских людей и от иных орд».

Царь отдал Строганову в аренду земли от устья речки Лосевы, по обе стороны Камы, до впадения в нее Чусовой, так как земля эта оказалась свободной и с нее никто податей не платил; вместе с тем ему была предоставлена на 20 лет свобода от податей. Лет десять спустя другой Строганов, Яков, получил от царя землю по Чусовой и вниз по Каме до Ласвинского бору. Таким образом в руках Строгановых очутилось огромное пространство, на котором было устроено ими несколько городков (Кинкор, Кергедан) и разбросано до 35 слобод, деревень, починков. Для принятия мер против вторжения инородцев Строгановы должны были собирать сведения о том, что происходило вокруг них, и таким образом сделались как бы политическими агентами Грозного, которому сообщали все добытые сведения.

В 1572 г. Иван Грозный приказывает Строгановым ввиду нападений на Пермский край набирать и вооружать «охочих казаков» и посылать их на инородцев; в 1574 г. они уже сами просят у царя позволения посылать своих казаков в С. для защиты царских данников. Разрешение это было дано вместе с правом строить городки на р. Тоболе и на притоке его, заселять там пустоши и вести свои промыслы. До 1579 г. Строгановы не воспользовались своим правом, вероятно, потому, что в их семье в это время шел нелад: Григорий и Яков умерли, а третий брат, Семен, был в ссоре с племянниками.

Когда вражда прекратилась, Строгановы пригласили к себе на службу атамана одного из казачьих отрядов, разбойничавших на Волге. Это был Ермак Тимофеевич (см.), знаменитый покоритель Сибири.

Поход Ермака

Суриков Василий Иванович. Покорение Сибири Ермаком. 1895 г.

Ермак во главе 540 чел. прибыл к Строгановым и здесь оставался два года, помогая им воевать с вогуличами; в то же время Строгановы посылали отряды и против пермяков и вотяков, в которых, вероятно, участвовали казаки из Ермаковой дружины. 1 сентября 1581 г. Строгановы послали казацкое войско «воевать С.», усилив его, между прочим, пленными корельцами и литовцами: в общем составился отряд в 840 чел., хорошо снабженный боевыми снарядами и съестными припасами. В следующем году чердынский воевода по злобе на Строгановых донес царю, что они просят у него ратной помощи, а сами своих владений не оберегают, посылая казаков за Урал на С. воевать. Царь послал Строгановым грозную грамоту, где обвинял их в измене и в воровстве и приказывал вернуть казаков; но в это время Сибирь была уже завоевана. — Отправившись в поход, Ермак до Туры, служившей границей Сибирского царства, почти не встречал сопротивления. Здесь он впервые нашел полуоседлое население — пашенные юрты вогуличей и остяков, находившихся в непосредственном заведовании, кажется, остяцкого князя Епанчи. В происшедшем столкновении ружье, как выражается Соловьев, победило лук. Близ устьев Тобола Ермак рассеял татарские толпы и стал подниматься вверх по Иртышу к городу Сибири. Когда на рассвете 23 октября казакам стало известно, что их ждет Кучум в засеке около своего города, страх объял казаков, и они хотели повернуть вспять. Ермаку удалось воодушевить казаков, «и бысть сеча зла, за руки емлюще сечахуся». Татары и сам Кучум бежали; Ермак вошел в опустевшую столицу. Он оказался не только храбрым завоевателем, но и умным, дальновидным устроителем, так умело держа себя с покоренными племенами, что те полюбили его и всеми силами поддерживали. Благодаря их содействию ему удалось настичь сына Кучума, Махмет-Кула (Маметкула), разбить его и взять в плен.

Тогда только Ермак послал в Москву весть о своем завоевании, дошедшую до царя не раньше ноября 1582 г. Иоанн немедленно послал в новую землю свою воевод князя Семена Болховского и Ивана Глухова с 300 стрельцами да приказал еще от Строгановых взять 50 чел. конных. Болховской зимой 1583 г. пришел в Строгановские дачи и сейчас же, как ему было приказано, отправился в С. В Москве скоро спохватились, что лучше Болховскому подождать до зимы, собрать провизию, изготовить все необходимое. Был послан гонец, чтобы отменить прежнее приказание, но слишком поздно. Болховский пришел в С. без запасов, без лыж, без нарт, претерпев в дороге страшные лишения, и скоро умер. Когда татары увидели, что Ермак думает прочно осесть в С., что к нему приходят подкрепления, они замыслили восстание. Карача, один из татарских князьков, некогда разбитый казаками, обратился к ним с просьбой оказать ему помощь против ногайцев. Ермак послал отряд под начальством Ивана Кольцо, но татары вероломно перебили его. Вскоре после этого Карача открыто возмутился против русских и осадил С., но вынужден был отказаться от своего намерения. Это было в марте 1584 г., а 5 августа Ермак погиб.

С небольшим отрядом он направился, по ложному слуху, на выручку бухарского каравана и попал в засаду, которую ему устроил Кучум. Ночью на сонных казаков напали татары и перебили их; спасся только один. 15 августа русские с Глуховым во главе бежали из С. по р. Иртышу и Оби, перевалили через Уральский хребет, попали в нын. Архангельскую губ. и оттуда уже направились в Москву. Сибирь была потеряна, но только на время.

Вторичное завоевание Cибири

Царь Федор Иванович, не зная еще о смерти Ермака, отправил в Сибирь нового воеводу Ивана Мансурова с сотнею казаков и пушкою. Никого не застав там из русских, он зазимовал при впадении Иртыша в Обь, построил на правом берегу Оби «Большой Обский городок», выдержал осаду инородцев и разбил их, после чего они стали являться к нему с изъявлением покорности: князек Лугуй от имени шести остяцких волостей отправился в Москву и испросил у царя жалованную грамоту, по которой он освобождался от всяких поборов и обязывался привозить на р. Вым 7 сороков (280) соболей.

Весною Мансуров возвратился в Россию. Узнав о положении вещей в С., московское правительство еще раньше послало туда отряд в 300 чел. под начальством воевод Сукина и Мясного. Они достигли Туры, но не пошли к столице Кучума, а двинулись вверх по Туре и добрались до татарского города Чимги, на правом берегу Туры, при впадении Тюменки, и здесь заложили город Тюмень, сделавшийся базисом дальнейшего движения русских. Опираясь на новый город, от природы почти неприступный для нападений инородцев, воеводы стали подчинять своей власти окрестных жителей до pp. Туре, Пышме, Пяти, Тавде и Тоболу.

С этого времени начинается неуклонное, правильное движение русских в глубь страны. Вся нынешняя С. была завоевана до 1701 г., то есть почти в одно с небольшим столетие; нужно было огромное напряжение энергии, чтобы в такой сравнительно незначительный срок с Уральских гор перебросить русские поселения в Камчатку. Все это время беспрерывных экспедиций можно разделить на два периода: с 1586 по 1625 и с 1625 до 1700 г. В первый период все силы направлены на приобретение западной части С.: в 1625 г. река Енисей была границей наших завоеваний. Во второй период русские силы направляются на восток и доходят до самого моря, но центр тяжести движения лежит по бассейну реки Лены; главные русские населения группируются возле Байкала.

В 1587 г. русские придвинулись к вражеской столице — С. и вблизи нее основали городок Тобольск. Вскоре после того возникает целый ряд городков-острогов, острожков, зимовок по р. Оби в ее притокам, чтобы закрепить за русскими весь западный край и открыть безопасное сообщение его с Россией. Лозвинский острог на р. Лозве, Пелым, Березов, Сургут, Тара, Обдорск играли роль крепостей, построенных среди вражеских вогульских, татарских, остяцких и самоедских племен. Лишь только первые насельники почувствовали почву под ногами, они по рекам, а частью и сухопутным путем, немедленно двинулись дальше.

Расспросы инородцев, слухи и русское «авось» руководило их движением. Правительство не могло управлять из Москвы этим движением, но не могло и оставаться равнодушным к нему. Москва нередко посылала по собственной инициативе воевод, с приказанием построить тот или другой город: так возникли, напр., Мангазейский острог и Томск. Занимается пространство между южн. частью р. Оби и Енисеем; по притокам Оби возникает целый ряд поселений: Кетский остр. (1596), Нарымский (1596), Кузнецк (1618), Енисейск (1618), Маковский остр. (1619), Милецкий (1621). Из Тары отправляется экспедиция к Ямышевскому оз. для добывания соли; из Енисейска русские знакомятся с бурятами, и енисейский воевода предлагает им принять русское подданство; тобольский воевода зовет под царскую руку калмыков. Через посредство мангазейцев основывается Туруханск на Енисее. В Тобольской С. основываются новые города — Верхотурье (1598), Туринск (1600); архангельцы от Мезени ищут северного пути к Мангазее и т. п. После 1625 г. русские переваливают через Енисей. Из Енисейска, главным образом, отправляются отряды для разведок, которые ведут к подчинению инородцев, к обложению их ясаком, к основанию городов.

Остроги Киренский, Усть-Кутский, Братский, Тутурский, Ангарский, Баргузинский, Нижнеудинск, Верхнеудинск, Иркутск, Селенгинск, Нерчинск и др. группируются вокруг Байкала, а экспедиция в Ургу и, наконец, на Амур, где вырастает Албазин, завершают это напряженное движение на юг. Даже северные земли, где приходится бороться с суровою природой, привлекают колонистов. При впадении в Лену Олекмы появляется Олекминский остр., далее по Лене возникает Якутск, по Алдану устраиваются зимовья для сбора ясака. Возникает Верхоянск, посылающий экспедицию на самый север, в страну юкагиров, где закладывается острог Нижне-Колымский, и в земли чукчей, где возникает Анадырский острог; затем русские доходят до Камчатки, где возникают Большерецкий острог, Верхне-Камчатский острог на полуострове и Косой острожок на материке — предельные пункты русских завоеваний на востоке.

Так называемый Берингов пролив задолго до Беринга открыл казак Дежнев (см.). Уже в 1640 г. составлены были маршрут и чертежи «от Енисейска по Тунгузке до Кути и с Кути вверх по Лене» и описаны все ее притоки. В 1672 г. благодаря географическим исследованиям насельников можно было составить сводную карту С. По словам лучшего историка С., Словцова (см.), покорением племен Зауральских Россия обязана дружинам казаков да вольнице промышленников, «по большей части из Устюжского края на лыжах или нартах за Камепь явившихся, с пищалью и луком за плечом.

Последние почти всегда впереди обследовали аул, число жителей, богатство уловов звериных, и, если не считали себя равносильными, соединялись с первыми, чтобы провозгласить найденных инородцев подданными Моск. государя и обложить их данью ясака, для царского Величества… По следам сих покорителей, метавшихся направо и налево, по рекам и речкам в лодках, а по льду и тундре на собачьих и оленьих нартах, и под стать на лыжах, по следам их воеводы, снабженные наказами, вновь назначали зимовья, остроги, после города». Это — самое верное изображение хода завоевания С.

Трудно с точностью определить размер земельной площади, занятой русскими. Словцов определяет ее к началу 1662 г., быть может с некоторым преувеличением, в 4500000 кв. верст.

Краткие исторические сведения об инородцах

Историко-этнографическая карта Сибири (XVI в.)

Вся северная полоса России, от Белого моря до Лены, прилегавшая к Ледовитому океану, была населена обитателями, известными у русских под именем самоедов. Их быт покоился на родовых началах. Во главе рода стоял старейшина. Старейшина главного рода признавался верховным главой отдельных родов, но эта зависимость была весьма слаба. Сословий у самоедов не существовало. Поэтому борьба с ними не представляла для русских трудности. На ЮВ от самоедов, между Обью и Енисеем, жило более многочисленное племя остяков, в таких же приблизительно условиях, как и самоеды.

Вогулы только небольшою своею частью обитали за Уральским хребтом; главные поселения вогульские лежали в предуральской области. Этот народ стоял значительно выше первых двух; мы находим у него зачатки политич. строя, отдельные его волости не были совершенно разрозненными; они образовали федерацию, под управлением общего для всех вождя, меньшого князя. Союз этих федераций составлял как бы княжества, во главе которого стоял «большой князь». У вогулов имелся особый жреческий класс, пользовавшийся большим уважением. Группировки сословий среди вогулов, однако, не выработалась.

Главное ядро Сибирского царства составляли татары, у которых был аристократический элемент. Создав свое собственное царство, сибирские татары стояли уже по одному этому выше северных инородцев. На Ю от Сибирского царства находились наиболее могущественные инородческие племена. Между ними выдавались своею многочисленностью киргиз-кайсаки, с которыми Московской Руси, впрочем, почти не приходилось иметь дела. Из инородческих племен, живших между верховьями Оби и Енисея, наиболее крупную роль в московский период играли телемуты и киргизы или кара-киргизы.

Кара-киргизов, главное ядро которых находилось между рр. Томом и Абаканом, русские застали к концу XVI в. в довольно диком состоянии: о прежней, некогда цветущей цивилизации не осталось даже воспоминания. Власть у них до 1636 г. находилась в руках совета старейшин. Должности старейшин были наследственные; народ был совершенно ими порабощен. Южнее киргизов находилось могущественное монгольское ханство. Монголы находились в XVII в. в кочевом состоянии, но им были уже знакомы начатки земледелия. Политическая власть над многочисленными ордами монголов принадлежала Алтын-ханам, но последним приходилось делить ее с многочисленным дворянством.

Как и у киргизов, весь народ резко распадался на два класса: господ и слуг. Из юго-зап. татарских племен остается упомянуть про ногайцев и калмыков. В 1555 г. ногайцы присягнули на подданство московскому государю, но продолжали вести свой прежний кочевой, разбойничий образ жизни. В 1606 г. земли ногайцев были заняты толпами калмыков. Общественный строй калмыков и ногайцев был почти тождествен. У тех и других вся власть находилась в руках природной аристократии; разница заключалась только в том, что у калмыков это аристократическое начало было глубже проведено в жизнь народа.

Таким образом, у всех перечисленных монгольских племен «знать» играла большую роль. Во второй четверти XVII века, когда русские перешли за р. Енисей, они познакомились с восточными обитателями С. — тунгусами, якутами, бурятами, чукчами, юкагирами и многочисленными мелкими маньчжурскими племенами. Самый многочисленный из этих народов, тунгусы, жил по правой стороне Енисея и притокам его — трем Тунгускам, по р. Лене, между Витимом и Олекмою, по р. Вилюю, в нижних частях Ленского бассейна, между Леною и Оленеком, по верхнему Алдану и по побережью Охотского моря и на юг по Онге, притоку Амура.

Происхождение тунгусов — маньчжурское; строй был родовой, малоразвитый, без деления на сословия, без крепкой власти, связь между отдельными родами слабая. Якуты — народ татарского происхождения — жили в среднем бассейне р. Лены, в соседстве с тунгусами; Юкагиры — по pp. Колыме, Индигирке и др.; чукчи — по Анадырю; коряки и др. — на крайнем северо-востоке. Из этих племен по своей храбрости и сплоченности выделялись чукчи, у которых общественный строй достиг значительного развития. Буряты, монгольского племени, жившие по сев. берегу Байкальского озера, так же как и маньчжурские племена (дауры, дучеры и др.), жившие по р.

Амуру, имели в своем политическом строе черты родственные калмыкам и киргизам. При большей сплоченности, чем у сев. племен (исключая чукчей), они представляли большее противодействие завоевательным стремлениям русского народа. Кроме того, у них была сильная дифференциация сословий; высшие классы держали в полном подчинении остальную массу населения. По временам русские встречали в С. сопротивление не только разрозненных частей инородческого мира, но и целого союза одноплеменных врагов. Этим объясняется политика московского правительства по отношению к инородцам.

Москва искала новых земель, но боялась сделать решительный шаг для подчинения их. Она предлагала китайскому богдыхану вступить в русское подданство и в то же время соглашалась на покорение саянских киштымов только в том случае, «буде они не монгольские и не калмыцкие и не киргизские, а живут они собою и под царскую великую руку привести их мочно». Она довольствовалась клятвой со стороны подчиненных племен, что они будут держать руку государеву и не будут вступать в договоры с врагами царевыми. При таком характере московской политики инородческий общественный строй был далек от разложения силою влияния Москвы; народонаселению, входившему в состав инородческого мира, не угрожала, по-видимому, опасность большая, чем наложение дани, которою довольствовалось правительство.

Сила обстоятельств, заставлявшая Москву увеличивать свои требования от инородцев, с другой стороны — русское население С., не подчинявшееся желаниям Москвы и затягивавшее ее в более решительную борьбу, заставили, однако, московское правительство отказаться от своей более чем осторожной политики.

Борьба миров русского и инородческого

Инородцы Сев. С. скоро покорились новой власти и отделили свои интересы от интересов аристократии Сибирского царства, с которой благодаря бессословному строю жизни у инородцев не могло быть тесной связи. В самом Сибирском царстве в это время шла рознь между родами Шейдяковым и Кучумовым, что дало возможность письменному голове Чулкову захватить самого Шейдяка и его мурзу Карачу, убившего Кольцо. В 1591 г. кн. Масальский разбил Кучума близ оз. Чаликула, но он завел сношения с ногайцами, получил от них помощь и стал грабить русских и подчиненных Москве инородцев.

Все последующие переговоры не приводили ни к чему; Кучум и аристократия сибирская не хотели отказаться от своего привилегированного положения. Наконец (в 1598 г.) Кучум потерпел решительное поражение и бежал к ногайцам, где и погиб. Гибель Кучума помогла русским привлечь на свою сторону многих сторонников прежнего царя, между прочим — чатских татар. Двух Кучумовичей отправили в Москву; остальные выступили открытыми врагами русской власти, нашли поддержку у ногайцев и калмыков и в 1606 г. напали на Тарский уезд. Хотя русские войска и нанесли им поражение, но калмыкам удалось утвердиться в этом уезде.

К тому же смутное время, которое тогда переживала Россия, не могло не отозваться и на сибирских делах. Вогулы, остяки, татары сибирские и даже самоеды поднимают восстание за восстанием на севере. В 1607 г. чуть было не погиб Березов. На юге Кучумовичи, опираясь на калмыцких тайдшей, делали опустошительные набеги вплоть до Тары; в то же почти время ногайцы (в 1608 г.) напали на Тюменский у. и разграбили его. Русские с трудом держались в С. Это был первый натиск двух союзов инородческого мира на русские земли. Ишиму Кучумовичу, высланному в Москву, удалось бежать оттуда.

Он благополучно пробрался в С. и здесь наследовал право на сибирский престол после брата Али. Он думал покончить с русскими одним ударом, но был разбит. Это поражение на время оттолкнуло калмыков от Кучумовичей, тем более, что монгольский Алтын-хан, враг калмыков, стал поддерживать русских. Волости татарских и тюрко-татарских народов не были, однако, довольны русским владычеством; старая аристократическая закваска сказывалась, да и обращение русских с инородцами было очень жестокое. Поднялось страшное восстание. Барабинские татары в 1628 г. перебили русский отряд; тарские татары опустошили весь уезд вплоть до города Тары.

Из Тобольска двинуты были ратные люди; татары были застигнуты врасплох и почти все перебиты. Когда тарские и барабинские татары угрожали Таре, Кучумович намеревался в союзе с чатскими и теленгутскими татарами отрезать Томск, но замысел его был открыт, и нападение не удалось. В следующем году русские успели разбить чатского мурзу и теленгутского князя. Кучумовичи снова обратились к калмыкам, но тайдши калмыцкие сначала боялись открыто поддерживать сибирских царевичей и позволяли им лишь негласно набирать сторонников. С 1634 г. калмыки начинают открыто поднимать восстания против русских во имя тех же Кучумовичей, но восстания эти носят скорее характер разбойничьих набегов.

Так тянется дело до начала 60-х годов XVII в. Надежда освободиться при помощи сибирских царевичей от русских властей не умирала среди татарского населения, особенно среди татарских «людей белой кости». Новый мятеж прежде всего начался на Исети. В 1662 году изменники «многие слободы повоевали, людей побили и скот отогнали и дворы выжгли». Крымский хан, с которым татары были в сношениях, обещал им прислать на помощь 20000 человек, но не прислал. Мятежные действия продолжались три года, до 1665 г., и кончились полным поражением Кучумовичей; только калмыки продолжали еще несколько времени пользоваться их именем для набегов на русские волости.

В конце 70-х годов XVII стол. окончательно прекращаются набеги татар во имя Кучумовичей, и они сами бесследно пропадают. — В первой четверти (1626 г.) XVII стол. число ясачных людей вместе с инородцами, бывшими на службе царской, в Западной С. не превышало 3000 чел., между тем как в середине XVI в. послы Едигера, прибывшие в Москву с изъявлением покорности, сказывали, что «у Едигера (то есть в Западной же С.) 30700 чел. черных людей». Одно это говорит об интенсивности борьбы и о страшном избиении инородцев. Кроме описанных войн во имя Кучумовичей, за это время было множество более или менее мелких бунтов отдельных волостей.

Всех военных столкновений за период с 1590 по 1617 г., не включая экспедиций для наложения ясака, кончавшихся удачно, без особого кровопролития, было не менее 30, причем некоторые из них были очень серьезны.

Сибирь в XVII в. Колонизация Сибири и причины ее успеха

Историческая карта Сибири (XVI—XVII вв.)

В борьбе миров русского и инородческого на стороне русских было преимущество лучшего знакомства с ратным делом, употребления огнестрельного оружия, уменья строить крепостцы и т. д.; но едва ли не главную роль играла здесь связь русских с центром, откуда прибывала в Сибирь постоянная помощь людьми и снарядами, посылаемая московским правительством, и шел добровольный наплыв разного рода людей, промышленных, хлебопашцев, гулящих, которых манило сибирское приволье. Московское правительство не только не останавливало этого движения, но всячески содействовало ему и даже зачастую сквозь пальцы смотрело на побеги письменных людишек в новые земли.

Прекращение и падение звериных ловов в доуральской стране гнало промышленников — преимущественно из северных губерний, где звериный промысел был более всего распространен, — за Урал. Наконец, гулящие люди бежали туда потому, что жизнь их на родине была не красна, а к передвижениям, к бродяжничеству они привыкли. Главным побуждением к правительственной колонизации С. была потребность в хлебе для русских поселений. Когда завоевание Западной С. не было еще приведено к желанному концу, в Верхотурье был устроен земский сборный магазин для «сибирских хлебных отпусков» и на жителей северных губерний наложена повинность доставлять туда хлеб «на семена и емена» — повинность, разорительная для жителей поморских уездов.

Хлеб часто запаздывал, и в Сибири наступал голод. Поэтому правительство вынуждено было начать в С. пашенное дело, и возложило заботу о нем на воевод. В 1590 г. из Сольвычегодска было отправлено в С. 30 хлебопашенных семей с полным крестьянским обзаведением, причем на каждую семью велено дать по 25 руб. деньгами. Число таких «переведенцев по указу» с каждым годом возрастало. С другой стороны, потребность в хлебе толпами гнала гулящих и пашенных людей по своей воле из нехлебородных земель на свежие и плодородные сибирские земли. Так началась свободная колонизация пашенных людей, которая шла двумя путями: с царского разрешения, по челобитьям, и воровским путем — побегами.

Челобитчиков было очень много; появились особые строители слобод, так называвшиеся слободчики, которые строили одну за другой слободы и селили крестьян на пашнях. Большую роль в заселении С. играло также падение звериного промысла в Европ. России. Вологжане, устюжане, холмогорцы, архангельцы и др. основывали промышленные колонии в Западной С., выясняя инородцев из их старинных угодий: «отец наш, — говорили последние в 1649 г., — служил царю Михаилу Федоровичу и прежним государям, как и С. стала, и ставил с государевыми служилыми людьми в С. три города — Тобольск, Тюмень и Тару, а теперь на их земле, по Тоболу реке, по обеим сторонам, ловят всякие русские люди всякой зверь и орловые гнезда снимают». Московское правительство в таких случаях всегда принимало сторону инородцев. По этой, между прочим, причине русские уходили подальше от городов на восток, на север, и там находили уловы и наживу. Березов, Обдорск, Туруханск возникли, главным образом, вследствие того, что здесь были богатые звероловные места. Часть зимовий зверопромышленников разрасталась в большие селения, населялась артелями наемных звероловов (так наз. покрученников, ужинников) и становилась центром, откуда устраивались «станы» — нечто вроде станций, где звероловы останавливались во время своих промысловых экскурсий, пролагались дороги. Служилые люди, пользуясь указаниями промышленников, нередко по их же пути ставили зимовья ясачные, куда покоренные инородцы сносили ясак. Для охраны возникали острожки и т. д. Соболь положил начало Олекминску, Вилюйску, Верхоянску, Верхнеколымску; бобер морской повел русских в Камчатку и вывел на материк Америки. Нужен был пушный зверь — и русские потянулись за Урал, где его было много.

Почувствовался недостаток в ловчих птицах — и в С. появились поселения кречетников, сокольников и т. д. Служилые люди также были важным элементом русских насельников. Обыкновенно начальники отрядов служилых людей, исполнив свою службу, через год-два возвращались в Россию, но остальной отряд оставался жить в С., оседая по сибирским городам или же в городе, им же основанном. Обзаведясь здесь дворами и ознакомившись с новыми условиями, они били челом государю, чтобы к ним были переведены из России их семейства; старшие служилые люди выписывали нередко и своих крепостных, набирали по Руси «наймитов» и таким образом прочно прикреплялись к новому отечеству.

Новопостроенный город на второй же год своего существования часто имел достаточное количество жителей. Начиная с 1593 г., когда впервые были сосланы в С. угличане, число ссыльных все росло; это был один из видов правительственной колонизации. Все эти насельники группировались на первых порах в городах, но по мере умиротворения страны из городов переходили в уезды и заводили там пашни. Сначала земли распахивались вблизи городов, затем понемногу поселения удалялись от них. Сибирские деревни, починки и т. д. были мало населены; обыкновенно в них было 2, много 3 двора.

Прежде всего заселилась Западная С., как первая занятая русскими. Точной цифры всего русского населения в С. для первой четверти XVII стол. дать невозможно. По вычислениям Буцинского, в 7 западных уездах с городами числилось к концу царствования Михаила Федоровича около 7370 челов. русских муж. пола; это число надо увеличить, так как в него не вошло много гулящих людей, не попавших в правительственную регистрацию. Словцов для 1622 г. приводит цифру всех жителей в 15050 чел. мужского пола. Инородцев в это время во всех 7 уездах числилось не больше 3000 чел. муж. пола.

Сильный недостаток чувствовался в женском элементе, на что очень жаловались русские люди. В 1630 г. по царскому наказу для восполнения недостатка в женщинах были набраны в Тотьме, Устюге и Сольвычегодске 150 девок и препровождены в С.; в 1637 г. снова было отправлено 150 девок «для женитьбы казаков». Когда заселение Западной С. совершилось, понадобились поселенцы для новых земель, дальше на востоке. Заселение этих пространств шло также двояким путем: путем правительственных переселений и путем частных движений русских людей. На первых порах заселение шло медленно, так как русские колонисты боялись забираться в такую даль; но те же экономические мотивы, на которые было указано выше, вскоре побудили русских селиться и на В, и это движение достигало иногда высокой степени интенсивности, как, напр., при открытии Амура.

Для правительства очень важно было, чтобы поскорее заведены были в тех местах пашни, так как хлеба требовалось очень много для ратных людей. Хотя Западная С. очень скоро стала добывать достаточное количество хлеба для прокормления всего русского населения С., но доставлять этот хлеб в отдаленные уезды было очень трудно. Главными житницами Сибири были уезды Верхотуринский, Туринский и Тюменский, откуда хлеб сплавлялся по р. Туре. Кроме набора «переведенцев» на новые места из России, правительство стало по указу пересылать туда и жителей Западной С., но все же главный контингент поселенцев Юго-Восточной С. состоял из добровольцев, преимущественно — гулящих людей.

Численность сибирского населения

Число жителей С. росло быстро. В 1662 г. их насчитывалось 70000 чел. Они распадались по разрядам следующим образом (по Словцову):

1) Духовенства белого с причтом и его потомством, и с боярскими детьми арх. дома	1500 чел.
Духовенства черного	100 чел.
	1600 чел.
2) Чиновников всех с подьячими	1200 чел.
3) Воинских людей вместе с крещеными инородцами	11000 чел.
Отставных	3000 чел.
4) Посадских (промышленных людей)	6000 чел.
5) Промышленников бездомных (из 2000) поселилось в 4-х Заангарских воеводствах	300 чел.
6) Служителей архиерейских, монастырских, дворовых, господских и деловых людей	3000 чел.
7) Ямщиков всех	3000 чел.
8) Пашенных крестьян всех (на царской пашне)	3000 чел.
9) Крестьян вообще	31500 чел.
10) Ссыльных по реке Енисей	3000 чел.
Ссыльных за Ангару	4400 чел.

Итак, 70 тыс. русских жителей обитало на площади величиной приблизительно в 4500000 кв. верст, «по которой разъезжали 288000 туземцев, на оленях, собаках, лошадях и верблюдах». Из вышеприведенной таблицы видно, что 50 % русского населения С. составляли крестьяне, но очень незначительная часть их принадлежала к числу «переведенцев»: если причислить в этот разряд и ссыльных, то все же он составит лишь около 15 % всего населения. Вообще число людей, присланных правительством, достигает значительной цифры — около 30000 чел., то есть около 43 %; в состав его входит около 15,5 % служилых людей, около 4 % духовенства и чиновничества, 4,3 % ямщиков, 4,3 % переведенцев и 10,5 % ссыльных.

Число промышленников показано очень малое, 6300; но Словцов приводит цифры населения осевшего, водворившегося в известном месте, не считая гулящих людей, да и из числа крестьян многие занимались промыслами, частью специально, частью кустарным способом.

Управления Сибирью

С самого начала завоевания С. находилась в ведении Посольского приказа; затем с 1599 г. ею ведал Казанский и Мещерский дворец. Около 1614 г. при этом «дворце» было учреждено особое отделение для управления С., под названием «Сибирский приказ». Самостоятельным этот приказ становится в 1637 году, когда он получил особого начальника. Все важные дела решались не иначе, как с ведома царя. При приказах, управлявших С., хранилась ясачная казна; здесь же шла ее продажа. Высшее местное управление всею С. сосредоточено было до 1629 г. в руках тобольских воевод; с этого года Томск получил отдельных воевод.

Областные воеводства — Тобольское и Томское — имели двух воевод, главного и его товарища; штат воеводский состоял здесь из 2 — 3 дьяков и 2 — 3 письменных голов. В средних воеводствах, напр., Верхотурском, было тоже по 2 воеводы, но при одном дьяке и одном письменном голове. Все эти лица назначались из Москвы; областной воевода определял правителей только в мелкие города. Москва смотрела на С. лишь как на богатую колонию, приносившую ей большой доход, и требовала от новопокоренной страны лишь ясака. Количеством присылаемого ясака определялись заслуги воеводы и каждого сибирского чиновника.

Этим в значительной степени объясняются многие злоупотребления местных властей. Воеводы средних и мелких городов не имели права без разрешения главного воеводы посылать служилых людей против неприятеля. Из-за этого Тюменский уезд подвергся страшному разорению в 1634 г., во время восстания Кучумовичей. В остальном каждый воевода был у себя в уезде неограниченным повелителем: все управление, суд и хозяйство были в его руках, особенно вначале, когда правительство предписывало воеводам «делать всякие дела по своему высмотру и как Бог на душу положит».

С течением времени сибирских воевод стали ограничивать наказами, особенными постановлениями и т. д. Широкое поле для злоупотреблений открывалось при сборе всякого рода податей и пошлин. Торговые и промышленные люди постоянно жаловались правительству на воеводские притеснения; поэтому в 1623 г. тобольский воевода передал сбор всяких пошлин таможенным головам и целовальникам. Вероятно, это нововведение было выгодно промышленникам, так как енисейцы просили ввести его и у них. История воеводского управления в С. продолжала, однако, быть летописью грабежей и насилий над русским и туземным населением.

В С. над воеводами не было суда: их судили только в Москве, после окончания срока их службы, причем за дальностью расстояний не вызывали свидетелей. Пользуясь тем, что хлеб в С. был всегда дорог, воеводы закупали громадное количество его и потом продавали нуждающимся по самой высшей цене. Московское правительство запретило воеводам покупать на душу больше 4 четвертей. Вместе с воеводой в С. приезжало множество его «приближенных», которым он раздавал разные должности. Чтобы не дать возможности грабителям воспользоваться плодами своей алчности, в 1635 г. делается распоряжение об осмотре воевод верхотурским таможенным головой при возвращении их в Россию и о конфискации имущества, если оно по оценке превысит 500 руб. для главного воеводы, 300 для младшего, и денег, если их будет больше 500 руб. у первого, 300 — у последнего. Исключением из общего правила служил боярин кн. Сулешев. Он решил создать класс государственных пахотных людей, которые, кормясь сами, кормили бы и остальную массу населения. Ввиду того, что всякая завоеванная земля считалась собственностью государственной, Сулешев установил, чтобы каждый пашущий землю нес государевы повинности сообразно количеству распаханной им земли, ее производительности, удобству сообщений и т. д. В Туринском и Тюменском уу., напр., за поземельную единицу — выть, в 30 дес. — пашенный крестьянин обрабатывал 6 3/4 дес. на государя. Этим Сулешев первый положил прочное основание государственным складам хлеба, которым кормилась С.

Пути сообщения, ям, торговля внутренняя и внешняя

Для Москвы, кроме заботы о продовольствии и ясаке, много хлопот доставляли пути сообщения. Нужно было найти удобные дороги и заселить их ямщиками, которые бы постоянно были готовы к ее услугам. Бабинов нашел новую дорогу в С. — от Соликамска через верховья Яйвы на р. Косву, через Павлинский камень на р. Павду, приток Ляли, по Ляле до р. Рассохиной и далее к р. Мостовой и к устьям реки Калачика. После Бабинова было открыто еще несколько путей. В 1600 г. повелено было в разных местах С. устроить ямские слободы, в том же году началось переселение из России ямщиков в Верхотурье, Пелым, Туринск, Тюмень и Тобольск.

Каждый ямщик должен был иметь пару лошадей, с тем чтобы возить воевод и дворян зимою с кладью в 15 пд., летом — в 4 пд. Служба ямщиков была невыносимо тяжелой уже сама по себе ввиду сибирских расстояний; но злоупотребления воевод и вообще сильных людей нередко доводили до того, что они бросали значительные земельные наделы и бежали. Инородцы всеми силами старались освободиться от этой повинности. В 1689 г. была устроена почта, 3 раза в лето ходившая из Москвы в Тобольск, а оттуда в Нерчинск и Якутск. Главными торговцами в С. были азиаты, особенно бухарцы. Торговля азиатов началась с 159 5 г, когда правительство разрешило бухарским и ногайским людям свободно торговать в Таре, Тобольске и Тюмени и наказывало воеводам «поступать с ними с учтивостью».

Поддержка инородческой торговли продолжалась в течение всего XVII стол.: с русских товаров взималась десятая пошлина, с бухарцев — только 5 процентов. Бухарцы захватили в свои руки всю торговлю в Таре, Тюмени, Тобольске и не позволяли русским купцам завести свое дело. Ярмаркой в начале XVII в. служила местность у Ямышевского оз. близ Иртыша, куда сходились русские, джунгары, бухарцы и ташкентцы и вели меновую торговлю. Главным средоточием торговых операций Европы с Азией со второй половины XVII в. стал служить Ирбит. Сибирских купцов приезжало сюда немного, и не они давали тон торговле, а приезжие из российских городов.

Стеснение торговли сибирской, чтобы «ущербу не было в пошлинах», печально отзывалось на местной коммерции. В с. Павлинском, на Верхотурье и в Нерчинске были устроены таможни, где со всех товаров бралась пошлина (10 к. с рубля); вторично пошлина не взималась на всем протяжении С. Право торговли некоторыми товарами было ограничено; так, запрещалось продавать табак и после 1634 г., когда в России было разрешено его употреблять; с 1657 г. запрещена по неизвестной причине торговля ревенем под страхом «быть казненным смертью безо всякия пощады». В 1660 г. была открыта в С. казенная продажа питей, а в 1698 г. повелено было построить в С. казенный винокуренный завод. Во избежание злоупотреблений служилым людям и воеводам воспрещалось торговать мехами, но, конечно, это запрещение не соблюдалось. Около 1674 г. были заведены торговые сношения с Китаем, долго не приносившие пользы. Восточные экспедиции на Амур и захват китайской территории русскими вызвали со стороны Китая озлобление. По Нерчинскому трактату 1689 г. Амур был потерян для России (см. Нерчинский трактат). В 1698 г. правительство отправило первый казенный торговый караван в Китай.

С 1623 г. начинается рудное дело в С., но в продолжение всего XVII в. ведется наудачу и не развивается.

Правовое и экономическое положение населения

С. очень долго нуждалась в священниках. Открытие архиерейской кафедры в Тобольске в 1621 г. не изменило дела. «Прибор белых и черных попов», отправившихся с первым архиеписк. Киприаном, был неудачен; несмотря на большое жалованье, они «самовольством побежали в Москву». Правительство приказало их вернуть опять в Тобольск. В 1638 г. тобольский архиепископ жаловался, что «в С. теперь черными попами стала скудость великая». Такая же «скудость» была и на белых попов. С течением времени число черных попов возросло, но белых было мало. Роль монастырей в С. была совершенно иная, чем в России: это не были рассадники просвещения, христианства, а богадельни для монахов, или, в лучшем случае, сельскохозяйственные колонии. Монастырей в С. появлялось много, но они исчезали с такой же скоростью, с какой и возникали. Общее бродяжничество заражало и монахов. Около 1698 г. в С. считалось 37 монастырей, но из них существовали лишь 16, а из остальных монахи разбрелись. Петр I в 1708 г. запретил строить новые монастыри, так как «в С. мужских и женских монастырей, где всякого чина православным христианам постригаться и спасаться довольное число есть».

Положение духовенства в С. было очень незавидное. В сибирских городах, жаловались архиепископы, «государевы воеводы и приказные люди во всякие наши святительские и духовные дела и суды вступаются и церковников… к твоему государеву делу и к письму… от… церквей насильно берут, во всем их судят и смиряют, и от церквей… отставляют, и с попов скуфьи снимают, и в тюрьму сажают, и батогами бьют и побивают» и т. д. Невысок был и умственный, и нравственный уровень духовенства; наряду с прочим населением оно вело самую нехристианскую жизнь, а большинство высших пастырей заботились лишь об увеличении своих богатств.

Не лучше вели себя служилые люди. По «прибору» правительства они отправлялись в С. и на пути туда так неистовствовали, что жители при одной вести об их приближении убегали в леса. В С. они несколько смягчались, но все же тяжко от них приходилось инородцам… Служилые люди — боярские дети, казаки, стрельцы и т. д. — были военными силами С. До Сулешева их положение было очень выгодное: кроме жалованья (от 25 руб. до 5 руб., по чину), они получали рожь, овес, занимали лучшие участки земли, занимались торговлей, промыслами, сбором ясака и пошлин. Со времени Сулешева их положение пошатнулось: за землю они платили 10-й сноп и даже лишались хлебного и часто денежного жалования, если занятый участок был велик; им строго было запрещено заниматься торговлей и промыслами; с учреждением голов и целовальников они перестали ведать пошлины; труднее им стало грабить ясачных, так как те стали вносить ясак помимо них.

Тем не менее, и после Сулешева служилым людям жилось недурно. Почти избавленные от воеводских притеснений, они широко пользовались правом сильного, нередко грабили инородцев и даже русских, даже близ главных сибирских городов. На посадских людей, сначала свободных от податей, в 1621 г. был наложен оброк от 3 р. до 30 к., «смотря по семьянистости и зажиточности»; с пашен стали брать 5-й сноп, с торговли и промыслов — 10 % пошлину; еще тяжелее были натуральные повинности. В 1641 г., напр., в Тобольске из 88 пос. людей осталось 56 чел., и все они были на государевом деле, причем должны были еще платить оброку 88 руб. 27 коп. и были обязаны круговой порукой. Доходы посадских были невелики. Торговлею завладели бухарцы; промышлять зверя нельзя было, так как вокруг городов зверь вывелся, а идти далеко «государево дело» не пускало; поэтому главным занятием посадских было земледелие. Еще хуже было положение крестьянского населения Сибири. Сибирское крестьянство можно разделить на 3 разряда: крестьян государевых пашенных, крестьян монастырских и крестьян помещичьих; крестьяне половники, захребетники и бобыли составляли разные виды этих 3 разрядов. Государевы крестьяне назывались пашенными, потому что на их обязанности лежала обработка земли для «государевых надобностей»; только с половины XVII в. некоторых городских пашенных крестьян разрешено было отпускать на оброк. Крестьяне, вышедшие на оброк, платили по 20 чет. ржи и 20 чет. овса за выть и «в том прибыли и убыли для государевой казны» не было сравнительно с «пахотной повинностью». Пагубно влияли на крестьянское хозяйство не столько взносы в казну, сколько малосемейность, мешавшая обрабатывать значительный участок — а между тем власти, желая выслужиться, постоянно «накидывали» на крестьян лишнее число десятин пашни; круговая порука, вследствие которой крестьянскому обществу приходилось отвечать за многочисленных беглых, натуральная повинности, особенно «судовое дело» — постройка судов для перевозки хлеба и др. товаров; наконец, лихоимство и притеснения приказчиков. «Приказчик» для крестьянской волости был то же, что воевода для города. Он смотрел, «чтобы государю прибыль учинить», разбирал судебные дела не выше 5 руб., наблюдал за поступлением пошлин, за отбыванием натуральных повинностей, за «государевой пашней» и т. д. Все грабежи, которые чинили воеводы, чинились и приказчиками, но посадские могли жаловаться, а крестьянам оставалось одно — бежать. Владельческих крестьян было очень мало. В С. не было ни дворянского элемента, ни русского крепостного права.

Даже те боярские дети и подьячие, которые привозили с собой своих холопов, отпускали их на волю, не из человеколюбия, конечно, а потому, что при сибирской шири и малонаселенности эти холопы сейчас же ударились бы в бега. Помещикам выгоднее было привлечь холопа на пашню, заинтересовать его хозяйством в качестве половника. В условиях с половниками определялся срок службы, а также выговаривалось, что по окончании урочных лет половник получает весь нажитый хлеб и скот. Больше было монастырских крестьян. Они делились на пашенных, оброчных и половников. Монастырским крестьянам жилось легче, чем государевым и крестьянам служилых людей, так как они были освобождены от многих притеснений, которые претерпевали последние; но отношение к ним духовенства было не особенно мягкое.

Гулящие люди редко садились на пашню. Когда Михаил Федорович приказал записать их в госуд. крестьяне, то они разбежались из городов, где обыкновенно жили, если не принимали участия в военных и промышленных экспедициях. Указ пришлось отменить. Гулящие люди обыкновенно приходили в С. одиночками, минуя царские заставы. Это были холопы, письменные люди, преступники, а также крестьяне, бросавшие свои земли и пускавшиеся в «бега». Изредка «гулящие» делались монастырскими половниками, закладчиками. Из них, а также из ссыльных многие попадали в служилые люди.

Сначала в С. ссылали только важных госуд. преступников, но очень скоро стали ссылать литовских, черкасских и т. д. пленников, а затем и обыкновенных преступников. С 1653 г. этот обычай стал правилом. Число ссыльных росло с каждым днем. Характер ссылки в XVII в. рисуют обыкновенно слишком мрачными красками. По общепринятому суждению, ссыльных держали в тюрьмах, не пускали на пашни и т. д. В действительности, как доказал Буцинский, ссыльные почти все были на воле и составляли значительный колонизационный элемент. Нередко можно встретить недавнего преступника в качестве воеводы, начальника экспедиции, надсмотрщика за «государевыми изделиями» и т. д. Некоторые из ссыльных садились на пашню, делались половниками, другие участвовали в промыслах, били зверя, принимали, как и гулящие люди, участие в экспедициях. Только в конце XVII в. положение ссыльных меняется. Страна умиротворяется, наступает развитие торговли, промышленности, но некоторая часть населения, в том числе и ссыльные, стремится к прежнему полукочевому, полуразбойничьему образу жизни, и против этого принимаются строгие меры. Наиболее страдающим элементом сибирского населения были инородцы: они платили ясак, они подвергались всем ужасам воеводского управления, они, наконец, обречены были на постепенную гибель, так как не могли бороться с более сильным и культурным русским народом.

Московское правительство было очень внимательно к инородцам; оно относилось к ним даже гуманнее, чем к своим русским, приказывало выбирать ясак ласкою, а «не жесточью, не правежем», не слушалось воевод, вопивших о необходимости принимать жестокие меры против инородцев, почти все споры последних с русскими решало в их пользу. Не хуже относилось к инородцам русское население: всюду, где оно сталкивалось с ними, после замирения страны между обеими сторонами начиналась приязнь. Но со стороны тех людей, за которым было право сильного, инородцы терпели много.

Воеводы, служилые люди, дьяки и разные другие власти отнимали у них меха, отнимали жен, детей, били и даже убивали. Многие инородцы умирали холостыми, так как жен неоткуда было взять: инородческие женщины были у русских. Из 44, напр., умерших инородцев Каурдацкой волости только двое оставили после себя семью. Инородцы либо служили государю пашенными крестьянами, либо платили ясак. Положение тех и других было в высшей степени тяжелое. Ясак с инородцев собирался различно: с целых волостей, по родам, а то и с каждого в отдельности. Платили ясак только мужчины от 18 до 50-летнего возраста, но вернее — до смерти и даже после смерти, так как за них платила волость, пока умерших не исключали из списков.

Сначала количество ясака не было определено, и воеводы собирали сколько могли; затем было определено брать с холостых по 5 соболей, а с женатых по 7. Но цена соболя была различная: один стоил 7 руб. 50 коп. (высшая оценка), другой 14 коп. (низшая оценка). Поэтому в 1626 г. установлены были различные нормы для мехов зажиточных средних и худых. Но ценили меха не сами инородцы, а воеводы. Если прибавить к этому, что само правительство требовало низкой оценки, то станет ясно, что это была за оценка. Ясак, в сущности, равнялся оброку с русских, но к нему надо прибавить еще «поминки» (подарки) царю, воеводам, сборщикам и т. д., грабеж инородцев всеми сильными людьми и обязанность платить за умерших — и тогда будут понятны вопли несчастных: «мы обнищали и одолжали великими долгами, женишек и детишек прозакладывали!» Понятно станет и то, почему ясачные никогда не могли уплатить сполна ясака и недоимки на них накоплялись ежегодно. От ясака московское правительство имело громадную прибыль. По свидетельству Флетчера, за удовлетворением внутренних потребностей огромное количество мехов отправлялось за границу. В царствование Феодора Ивановича стоимость вывозимых мехов составляла от 400 до 500 тыс. р. Весь государственный доход в это время не превышал 1500000 руб.; следовательно, ясак давал почти 1/3 всех поступлений. Котошихин вполне верно сообщает, что денежных доходов с С. царь не получает, так как они «исходят там на жалованье служилым людям», «а присылается из С. царская казна ежегодь соболи, мехи собольи, куницы, лисицы черные и белые, и зайцы, и волки, бобры, барсы; а сколько число той казны придет в году, того описати не в память, а чаять тое казны приходу в год больши шти сот тысяч рублев». Можно с вероятностью сказать, — замечает Фирсов, — что инородцы, сами того не подозревая, содействовали развитию царского самодержавия: не будь в распоряжении у московских царей даровых соболей, лисиц и проч., власть их, может быть, имела бы иной вид, иные общественно-экономические порядки были бы в русской земле.

Кроме пашенных и ясачных, был еще многочисленный разряд служилых инородцев. Инородческие аристократы, потеряв надежду на освобождение от русского владычества, часто шли на русскую службу. Москва с радостью принимала их, тем более, что они обращались в православие и очень скоро растворялись в русской массе.

Сибирь в XVIII и начале XIX в., до приезда Сперанского. Управление Сибирью.

В 1708 г. в числе других 8 губерний была учреждена Сибирская с губ. гор. Тобольском. Это была самая большая губ., когда-нибудь существовавшая: в состав ее, кроме всей Сибири, вошли значительная часть нын. Пермской и часть Вятской губ. Сибирский приказ в 1710 г. заменен губернской канцелярией. После некоторых изменений в 1719 г. губерния делится на 5 провинций: Тобольскую, Енисейскую, Иркутскую, Вятскую и Соликамскую; последние две назывались приписными. Губернская канцелярия ведала административные дела, а иногда следственные и судебные.

С 1714 г. все дела в ней решались коллегиально, для чего учрежден совет из одного ландрихтера и 9 ландратов. В 1707 г. открыто Иркутское викариатство. Прежние иррегулярные ополчения были заменены и в Сибири регулярными полками. Служилые люди, известные в сибирских памятниках под названием казаков, отчасти переходят в разряд иррегулярных войск, отчасти в полки нового образца. В 1764 г. С. разделена на два губернаторства, Тобольское и Иркутское. В 1779 г. учреждена Колыванская область. В 1781 г. Пермская и Екатеринбургская области выделены в особое Пермское наместничество.

В 1782 г. учреждается Тобольское наместничество с обл. Тобольской и Томской. В 1783 г. Иркутская губ., а затем и Колыванская обл. переименовываются в наместничества. Управления 3-мя наместничествами находились в руках двух ген.-губернаторов, тобольского и иркутского. В 1796 г. вся С. снова была разделена на две губ., Тобольскую и Иркутскую, с присоединением к ним частей Колыванского упраздненного наместничества. В 1803 г. вновь учреждено СПб. ген.-губернаторство, с предоставлением ген.-губернатору особых прав. В 1804 г. Тобольская губ. разделяется на две: Тобольскую и Томскую.

В 1805 г. открывается Якутская область. В таком виде С. осталась до 1819 г., когда прибыл в нее на ревизию Сперанский.

Численность сибирского населения

В 1709 г. число жителей муж. пола в С. достигало 152788. По вычислениям Словцова, за время с 1662 по 1709 г. прибыло в С. беглого населения 28 тыс., около 20 тыс. было сослано и только 2 тыс. было крестьян переведенцев. К 1709 г. сибирские насельники были разделены на два разряда: свободных (духов., чиновн., часть служил. людей) и податных (к последним причисл. и ссыльные). Свободных числилось 21831 чел., податных 130957. В конце XVII в. появляется новый разряд крестьян — приписных к заводам: С. спаслась от рабства аграрного, но создала крепость заводскую. Число этих приписных быстро растет.

В 1727 г. в одной С. зауральской насчитывается около 169868 податных душ и в том числе 25060 приписных. В 1766 г. в губ. Тобольской и Енисейской было 257452 чел. муж. пола; в 1762 г. к одним Колывано-Воскресенским заводам было приписано 40008 чел.; по 4 ревизии (1781 — 83 гг.) всех приписных числилось больше 67 тыс. Инородцев в 1763 г. «было усчитано» 186 тыс. чел. — по Ядринцеву, 131995 — по Словцову. В 1783 г. число русских в С. возросло до 1059850 чел.; цифр населения по разрядам нет. Наибольший % новых поселенцев в начале XVIII в. составляли беглые. К прежним мотивам вызова поселенцев в XVII в. присоединилась потребность заселения ввиду военных целей — укрепления южных границ С. Создаются военно-оборонительные линии путем постройки крепостей и редутов и вводятся туда регулярные войска и иррегулярные казачьи, которые преобразовываются в линейные около 1740 г. Число линейных казаков пополняется «переведенцами» с Оренбургской военной линии; около 1760 г. было прислано небольшое число донцов, в 1770 г. — 138 запорожцев; в 1775 г. в их ряды включена часть ссыльных; в 1797—1800 г. солдатские дети в числе около 2000 чел. приписываются к казакам. К 1808 г. линейное казачье войско состояло из 6117 чел. Кроме денежного жалованья (около 6 1/2 р.), казак получал с 1773 г. по 6 дес. на душу. Создание укрепленных линий было необходимо для защиты наших алтайских заводов от набегов монголов и других китайских подданных. Возникли три линии укреплений: Ишимская, Новокузнецкая и Бухтарминская. Вдоль этих линий и предполагалось селить крестьян, чтобы связать наши окраины с центрами и культивировать огромные пустые пространства земли.

Колонизация Сибири

Правительственная колонизационная деятельность в XVIII в. началась лишь с 60-х гг.; до этого времени правительство не принимало крупных мер и ограничивалось поселением ссыльных да переводом из России военных сил. В 1760 г. приказано было поселить 2 тыс. чел. вдоль Бухтарминской линии, а в 1763 г. — заселить вновь найденную дорогу от Тобольска до Ишимской линии. С 1729 г. начинается ссылка в Сибирь на поселение бродяг, негодных к военной службе, женщин, осужденных на казнь и помилованных (1751), женщин «непотребных» (1763), евреев, не плативших в продолжение 3 лет податей (1800), и т. д. Особенно важным нововведением был закон 1760 г. « о приеме в С. на поселение помещичьих, дворцовых, синодальных, архиерейских, монастырских, купеческих и государственных крестьян, с зачетом их за рекрут, и о платеже из казны за жен и детей обоего пола тех отправляемых крестьян». Закон 1760 г. значительно увеличил число переведенцев и сыграл огромную роль в сибирской колонизации. Смертность среди ссыльных была ужасная. В 1771 г. дошло до Сибири всех сосланных в зачет рекрут до 6000, да еще находилось в пути до 4000 чел., число же отправленных должно было быть гораздо более, так как, по словам официального донесения, «из отправленных посельщиков из Москвы и Калуги едва четвертая часть доходит, к тому же и эти дошедшие до места — все в тяжких болезнях».

Сенат ввиду этого приказал «никого на поселение в С. не принимать впредь до указа»; но это постановление просуществовало недолго. По закону 1754 г. ссылка принимает характер постоянной карательной меры и разделяется на два главные вида: ссылка на поселение и ссылка в каторжные работы (см. Ссылка). В 1799 г. повелено было основать поселения между Байкалом, Верхн. Ангарой, Нерчинском и Кяхтой. В состав поселенцев должны были войти отставные солдаты, преступники, сосланные на поселение, и ссыльные помещичьи люди. Число переселенцев росло быстро, невзирая на допущенные при этом злоупотребления: часть людей была отправлена от помещиков в рубищах, почти полунагими; кормовых денег было недостаточно; многие умерли от голода; больные преждевременно умирали; женщины рожали в телегах.

В 1808 г. число переселенцев превысило 10 тыс. чел., но из них удалось поселить за Байкалом лишь около 610 душ; остальную массу решено было поселить в разных губерниях С. 29 июня 1808 г. было утверждено новое положение для поселений в С.; учреждены были смотрители поселенцев, а в Иркутской и Томской губ., кроме того, главные смотрители. Для поселений были назначены три губ.: Иркутская, Тобольская и Томская. В Томскую губ. велено было водворять преимущественно казенных крестьян, пожелавших переселиться в С., в остальные губ. — преимущественно ссыльных. Всем поселенцам были предоставлены значительные льготы от податей и повинностей и, кроме того, ссуды денежные и кормовые.

В Томской губ. благодаря энергичной деятельности честного и умного губернатора Хвостова в течение 3 лет водворилось 3200 семейств при затрате 60 тыс. руб. из 385 тыс., отпущенных на это дело. Переселенцы очень скоро обжились на новых местах. В Иркутской губ. дело обстояло совершенно иначе. Известный своим взяточничеством губернатор Трескин вел дело возмутительно. Истрачены были огромные суммы; из 10074 душ, числившихся к 1819 г. водворенными, в действительности было только 7577; на поселенцах числилась податная недоимка в 512934 руб.

Замирение инородцев

Сибирь из царства инородческого превращалась мало-помалу в русскую область; русский элемент брал решительный перевес над инородческим. Бунты камчадалов и чукчей, несмотря на упорство последних, большой опасности не представляли. После продолжительной борьбы они смирились или, вернее сказать, почти все взрослое население было перебито военными командами. Одни киргиз-кайсаки не оставляли своего разбойничьего образа жизни не только в XVIII в., но даже и в XIX-м. Остальные инородцы затихают и некоторые из них начинают привыкать к земледелию.

Сношения с Китаем.

Из-за пограничных инородцев у России возникали постоянные недоразумения с Китаем. Русские власти всеми способами старались привлечь в русское подданство отдельные роды инородцев, раздвинуть наши границы. Кроме того, наши послы постоянно настаивали на том, чтобы Китай расширил предоставленные нашим купцам права торговли в Китае. Китайцы не соглашались; в 1717 г. они отказались даже принимать наши торговые караваны, находя караванный род торговли для себя невыгодным, так как, по тогдашним обычаям, содержание всего каравана производилось на счет Китая. В 1722 г. по случаю пограничного недоразумения и пьянства русских купцов в Пекине китайским правительством вовсе была воспрещена русская торговля в пределах Китая. Для прекращения пограничных споров и для восстановления торговли в 1725 г. было отправлено в Китай чрезвычайное посольство. В 1726 г. было подписано разменное письмо, по которому наша граница была установлена от р. Кяхты на В до вершины р. Аргуни, а на З до Шабина, Дабога и Джунгарии. В следующем 1728 г. был заключен генеральный трактат. Им разрешалась пограничная торговля, для чего назначены были два пункта — Кяхта и Цирухайту; русским предоставлялось право посылать через каждые 3 года в Пекин торговые караваны.

Казенная караванная торговля с Китаем не развилась, так как не могла выдержать конкуренции с частною. В 1755 г. она была отменена. Впрочем, и частная торговля с Китаем не процветала. Развитию ее мешали внутренние сибирские таможни, высокая ввозная таможенная пошлина и нормировка цен на китайские товары. Русские купцы не умели войти между собой в соглашение, чтобы повысить цены на свои продукты, в то время как китайцы образовали товарищества и действовали солидарно. Русские «этим торгом снискивали только хлеб насущный». Ввозная пошлина с 1753 г. равнялась 23 % стоимости товара.

Торговля

Внутренняя сибирская торговля до приезда Сперанского находилась в жалком положении, подвергаясь разным ограничениям и поборам. Чиновники, особенно в отдаленных местах, сами занимались торговлей и потому имели сильный личный интерес в стеснении торговли частных людей. Особенно подвергалась стеснению торговля с инородцами. Внутренние таможенные заставы, несмотря на формальное уничтожение их в 1753 г., продолжали существовать, разоряя купечество; указы о запрещении торговать вредными для инородцев товарами (вино, табак) толковались как полное запрещение торговли с ними и т. д. Значение приобрела только камчатская торговля пушными зверями, начавшаяся около 1755 г. К концу XVIII в. камчатские промышленники-купцы объединились и составили российско-американскую компанию (см. Российско-американские владения). Попытки правительства завести торговлю с Хивой, Бухарой и Японией кончились неудачно; Япония отказалась, а хивинцы напали на русский отряд и перебили его.

Горное дело

Главными центрами горного промысла в XVIII в. были заводы Колывано-Воскресенские и Нерчинские. В 1732 г. был открыт Змеиногорский серебряный рудник, в 1781 г. — Салаирский, в 1790 г. — богатейший Зыряновский. Чтобы создать контингент рабочих для горнозаводской промышленности, правительство закрепостило свободное поселение крестьян, прикрепило его к заводам. Начало закрепощения относится еще к концу XVII в., но усиленный ход его сказался лишь с первой четверти XVIII ст. Государственных крестьян стали приписывать целыми селениями, волостями и даже уездами к заводам, для которых они обязаны были за минимальную плату исполнять все черные работы.

Из Уральских заводов были выписаны мастера, положение которых было еще более тяжелое. В 1747 г. Колывано-Воскресенские заводы (с 1838 г. называемые Алтайскими) перешли в ведение Кабинета Его Имп. Вел. Доходы с них уже в 1747 — 51 г стали превышать расходы во много раз. В 60-х г. чистая прибыль от заводов дошла до 600 тыс., а в 70-х перешла за миллион. В разных местах С. были разбросаны мелкие заводы, открыты рудники железные, медные, оловянные. В общем добыча металлов в С. в XVIII в. была ничтожна по сравнению с добычей на Урале и не стоила той массы страданий, которую переносили приписные крестьяне.

Сословия

Дифференциация населения С. в XVIII в. обрисовывается резче. Выделяются два разряда: податные и свободные. К податным относятся: инородцы, крестьяне государственные, монастырские (в 1764 г. переданные в ведение коллегии экономии), крестьяне приписные (посадские, ремесленники), купцы, частью иррегулярные войска (казаки, дети боярские и дворяне), освободившиеся от подушного оклада лишь в 1796 г. Разряд свободных людей состоит из духовенства, чиновничества, офицерских чинов. Отдельно стоят регулярное войско и рабы из инородцев. Инородцы на прежнем основании уплачивают ясак, но ясачные правила пришли в такой хаос, что для выяснения их была назначена особая комиссия под председательством Щербачева.

Она наложила на них оклад в 165 тыс. руб., предоставив им уплачивать его деньгами или зверем; при этом цена соболя была положена в 5 руб., а стоимость шкуры другого зверька определялась по справочной цене. Этот оклад существовал до 1822 г., между тем как численность инородцев быстро уменьшалась. Екатерина II хотела создать сибирское инородческое царство, но это было невозможно уже потому, что С. все более и более населялась русскими и инородческое население тонуло в русской массе. Главный контингент русских в С. и в XVIII в. состоял из крестьян. После первой ревизии они были обложены подушной податью по 71 1/2 коп. с души. К 1819 г. она возросла до 3 руб. 30 коп. Вместо оброчных денег они платили хлебом, а именно по 3 пуда с десятины; но десятинная пашня не везде была уничтожена. Губернатор Соймонов задумал ввести повсеместно вместо оброчного хлеба десятинную пашню с обязанностью крестьянина обработать 2 дес.; но во многих местах эта мера вызвала возмущения, и Сенат приказал уничтожить натуральную подать и заменить ее денежным оброком. К концу царствования Александра I оброк составлял от 7 руб. 50 коп. до 10 руб. на ассигнации, смотря по местности. Впрочем, нередко сибирские крестьяне платили оброк и деньгами, и хлебом.

Особенно разорительны были для некоторых губерний повинности, как денежные, так и натуральные. В Иркутской губ., напр., около 1819 г. на душу падало 5 руб., в то время как в Тобольской платили всего 50 коп. Переселенцы после определенного числа лет исполняли повинности и платили подати наравне с прочим населением. Владельческих крестьян в С. почти не было и в XVIII в., так как не было и местного дворянского элемента. Так называемые «сибирские дворяне» домогались признания их русскими дворянами, но их ходатайство не было уважено ввиду разъяснения историком кн.

Щербатовым, что «сиб. дворянин» не есть звание, а чин низших служилых людей, подобно «боярским детям», «казакам». Монастырских крестьян ко времени отобрания их от духовенства насчитывалось более 13 тыс. Заводские мастеровые в 1761 г. были освобождены от податей и повинностей, но приравнены к военнослужащим, то есть подвергнуты всем ужасам тогдашней военной дисциплины. Служба мастеровых начиналась с 7-летнего возраста. Вся жизнь мастерового принадлежала заводу: пищу, одежду ведал завод, то есть заготовлял сам, определяя цену, по которой мастеровые должны были покупать; от завода зависело и согласие на брак мастерового.

Положение мастеровых во многом было хуже, чем положение крепостных и солдат. Крепостной крестьянин обязан был барщиной три дня, а алтайский мастеровой работал 5, 6 и даже все 7 дней (в Нерчинске обыкновенно 6 дней) в неделю. Помещик должен был заботиться о пропитании своих крепостных; алтайское начальство приняло на себя эту обязанность частью с 1828 г. и вполне с 1849 г. Срок службы у солдат был всего 25-летний, а мастеровые до 1849 г. работали пока могли, до глубокой старости. Жалованье их было ничтожное. Приписные крестьяне следовавшие с них подати отрабатывали на заводах, на которых лежал взнос податей в казну.

В 1799 г. был издан манифест, впервые определявший, в чем должна была состоять работа приписных крестьян: они должны были рубить для заводов уголь, разламывать угольные кучи, поправлять плотины, перевозить уголь, руду и т. п. Все работы специально заводские должны были исполняться заводскими мастеровыми, и горное начальство было не вправе налагать их на приписных крестьян. Крестьяне обязаны были работать на завод не более того времени, которое требовалось, чтобы заработать подати. Манифестом 1779 г. заработная плата была увеличена вдвое, а величина обязательного заработка (1 р. 70 к.) осталась прежнею. С 1779 г. горное начальство заменило поденную работу урочною. Раскладка работы производилась обыкновенно самими крестьянами. Среди приписных крестьян были и «поселенные», то есть ссыльные; положение их было еще более печальное. Выделение посада из уезда к концу XVIII в. почти завершилось; ко времени приезда в С. Сперанского посадское население перестает жить земледелием. Подати и повинности посадское население С. несло на общем основании.

Церковь и раскол

В XVIII в. жалобы на недостаток священников становятся редкими, хотя и за это время есть указания на переселение священников в С. правительством. Монахи по-прежнему не хотели жить в монастырях и шатались по всей С. В половине XVIII в. в томском мужском м-ре было всего 8 монашествующих, в женском — 7, старых и дряхлых. В 1744 г. митрополит тобольский Антоний велел забрать в монахи вдовых священников, но оказалось, что присланные не могли петь службу за старостью и болезнями. Церквей в С. по описи 1702 г. числилось всего 160. Положение священников было тяжелое; их притесняли консисторские власти, оскорбляли прихожане; зато и поведение их часто было непозволительно.

Население С. избегало иметь дело с церковью; многие не крестились, так что в 1761 г. их требовали к крещению через полицию. Раскол свил себе прочное гнездо. Он появился здесь почти в то же время, когда возник в Москве. Когда усилились гонения на раскольников в России, они искали спасения в лесах С. Петр Вел. в 1722 г. приказал ссылать раскольников в г. Рогервик, а не в С., «ибо там и без них раскольников много». В половине XVIII в. была учреждена комиссия для борьбы с расколом; она рассылала для сыска раскольников команды, неистовства которых вызвали жалобы, и Сенат в 1761 г. приказал закрыть комиссию. Иногда целые города — напр. Тара — подвергались преследованию за приверженность к расколу. Число «самосожженцев» простиралось в С. до десятка тысяч.

Просвещение и нравы

Старинная Сибирь была гораздо невежественнее тогдашней России. В XVIII в. половина священников и дьяконов не умели ни читать, ни писать. Первые школы появились при Петре, но скоро закрылись. Непрочно было сначала и положение Тобольской семинарии. Стремление некоторых более просвещенных лиц везде разбивалось об упорство начальства, которое видело в школах рассадники ябедничества. Камчатское духовенство открыло в половине XVIII в. 12 школ, в которых учились 239 мальчиков; сенат в 1764 г. освободил учеников от платежа податей и велел давать им казенную пищу, одежду и обувь.

Но «непросыпные пьяницы и отчаянные самодуры, начальники Камчатки», закрывали назло духовенству одну школу за другой; в 1779 г. остались 4 школы, а затем и они были закрыты. Когда в 1760 г. генерал Веймар, командир сибирских войск, разослал запрос, не пожелает ли учиться кто из офицерских детей, умеющих читать и писать и знающих начала арифметики, то желающих не оказалось. Только с 80-х годов в главных городах школьное дело стало становиться на ноги. Первая в С. гимназия — иркутская — была открыта в 1805 г. Образованных людей С. не знала в течение всего XVIII в.

Когда в 1784 г. иркутский ген.-губернатор предписал Колыванской наместнической канцелярии составить топографическое описание наместничества, никто не мог выполнить этого распоряжения, никто не понимал даже, что это за «топографическое описание». Пьянство и разврат царили в страшной степени. Китайцы в 1722 г. выгнали русских купцов из пределов своей страны, так как не могли снести их пьяных безобразий. «Ни единого места не видывал такого, — писал знаменитый Паллас, — в котором были бы в такой степени распространены разврат и „французская болезнь“, как в Томске».

По местам обычай служилых людей требовать себе в дороге женщин удержался в смягченной форме на чрезвычайно долгое время (в Вост. С. — до середины XIX в.) и имел характер земской повинности. Существовала даже торговля инородками и инородческими мальчиками. Огромное количество рабынь доставляли экспедиции в непокорные области. Русское правительство сначала усиленно боролось с таким рабством, но ничего не могло поделать. В нескольких указах правительство заявило, что невольники некрещеные должны быть освобождены. Этого было достаточно, чтобы рабовладельцы стали крестить «свой товар» и получать санкцию на владение инородцами.

Главными рынками для торговли рабами были Якутск, Томск, Тюмень и Тобольск. Рабов вывозили даже в Европ. Россию. Закон 1757 г. легализировал эту торговлю. «Привозимых киргизами разных наций пленников, — говорится в этом постановлении, — всякого звания людям покупать и на товары выменивать, а потом крестить не только воспрещать не подлежит, но еще приохочивать к тому надобно, для того, дабы лучшее старание было из магометан и идолопоклонников приводить в православный христианский закон». В С. появились рабовладельческие хозяйства. В 1808 г. был издан указ, по которому разрешалось покупать без права перепродажи инородцев, но с тем, чтобы все достигшие 25-л. возраста освобождались. Указы 1822 и 1825 г. были еще менее благоприятны для рабовладельцев. Они послали уполномоченного «ходатайствовать у верховного правительства защиты и снисхождения», но их ходатайство осталось неуваженным, и рабство пало.

Сибирские сатрапы

Сибирские «сатрапы» могут поспорить с азиатскими деспотами. Истории правлении их — это длинная вереница злоупотреблений, насилий, распутства. «Воеводы и губернаторы в XVIII ст. отличались железным управлением. Телесные наказания, кнуты, темницы и пытки были орудиями этого управления. Произвольные конфискации имущества, заточение и казни личностей, которых имущество хотел приобрести воевода, были в полном ходу. Нигде самовластие не достигало таких размеров, нигде правители не являлись такими всемогущими, как в С. в прошлом веке. Они окружали себя царскими почестями и пользовались неограниченной властью» (Ядринцев).

Одних сатрапов казнили (в 1721 г. казнен кн. Гагарин, в 1736 г. Жолобов), но на их место появлялись другие. Сенатор Селифонтов громит управителей С., а когда его назначают в 1803 г. генерал-губернатором с предоставлением особых уполномочий, он доводит старинную систему до ее апогея. Вокруг него образовался «комитет грабителей» из его любовницы и секретаря Бакулина. Место Селифонтова занял Пестель, привезший с собой своего «злого гения», Трескина. Пестель прежде всего позаботился об укреплении своей власти; опираясь на мнение предыдущих «сатрапов», что для управления С. нужна неограниченная власть, он сумел выхлопотать себе полномочия, которых еще никто не имел до него. Сам Пестель скоро уехал в Петербург, откуда управлял отдаленной сатрапией, а Трескину предоставил полную свободу действий. С. прямо изнемогала. Посыпались жалобы и доносы, но они попадали в руки Трескина или Пестеля. "[[Донос в это время получает как бы общественное значение и сливается в единодушный протест. Местное общество употребляет в борьбе этой все усилия, чтобы дать о себе знать. Доносы вывозятся в хлебе» (Ядринцев). Наконец, иркутскому мещанину Саламатову удается пробраться в Петербург, где он подает донос лично государю и «просит приказать его убить, чтобы избавить от тиранства Пестеля».

Решено было назначить ревизию С. и изменить ее устройство; выбор пал на Сперанского.

Сибирь в XIX в. Ревизия Сперанского

Некоторые историки говорят, что только с назначением Сперанского начинается сибирская история. Сперанский въехал в С. 22 мая 1819 г., а выехал из нее 8 февраля 1821 г. Он собрал материал, на основании которого было составлено «Учреждение для управления Сибирских губерний», действовавшее до последнего времени. Пестель был удален; томский губернатор Илличевский удален и призван к ответу перед сенатом; иркутский губернатор Трескин предан суду; 48 разных чиновников преданы суду; 681 признаны замешанными в злоупотреблениях, но из них 375 освобождены от ответственности.

Денежных взысканий насчитывалось до 2847 тыс. А между тем Сперанский производил ревизию очень снисходительно. «Сперанский слишком милостиво поступил с нами, — говорил в 1840 г. Суровцев; — нас всех следовало бы повесить».

Административная реформа Сибири

28 июля 1821 г. был учрежден в СПб. Сибирский комитет. Преобразование С. началось указом 26 янв. 1822 г. об учреждении в С. двух генерал-губернаторств: западного и восточного. К западному отнесены губ. Тобольская, Томская и вновь учрежденная Омская; к вост. — Иркутская, вновь учрежденная Енисейская, Якутская обл. и приморские управления Охотское и Камчатское. В июле 1822 г. издано «Учреждение для управления сиб. губерний» и при нем девять уставов. В основу сиб. учреждения положены два начала: «1) чтобы по уважению расстояний доставить всем частям управления способы к удобнейшему в нужных случаях местному разрешению и 2) чтобы единством и постепенностью надзора удостоверить сколь можно более правильность их движения».

Управление делилось на главное, губернское, окружное, городское, сельское и инородческое. «Главное управление есть часть министерского установления, действующая на месте»; их было два, для Зап. и для Вост. С. Начальником главн. управления был ген.-губернатор. При нем, как и при губернаторе, состоял совет — учреждение совещательное. Дела менее важные решались на месте, более сложные переносились в высшие инстанции. Судные дела отделены от административных и вверены судам губернскому, окружному, земскому. Города разделены на многолюдные, средние и малолюдные, и сообразно с этим установлено их управление.

Сельское управление состояло из волостного правления, сельских старшин и десятников; инородческое — из степных дум и родовых управ; бродячие инородцы имели только свое семейное управление. Общий надзор за управлением С. поручен сенату. Сибирский комитет, учрежденный в СПб., существовал до конца 30-х годов и имел большое влияние на ход сибирской жизни. Со времени ревизии С. Сперанским устанавливается обычай назначения ревизий через неопределенные промежутки времени.

Податные сословия

Главное зло податной тяготы для сибирского крестьянства лежало, помимо злоупотреблений администрации, в несовершенстве раскладки земских повинностей и в господстве натуральных повинностей. В этом Сперанский убедился лично во время своих поездок по С. Устав о земских повинностях, просуществовавший до 1851 г., когда произведено было общеимперское преобразование земских повинностей, стремился исправить это зло. Натуральные повинности отменялись и заменялись частью денежными, частью устройством дорожных и этапных команд. Повинности делились на постоянные (содержание почтовых подвод и помещений, земских и этапных подвод и рабочих дорожных команд, отопление и освещение воинских помещений) и временные (устройство воинских, этапных, почтовых и тюремных помещений).

Сборы на временные повинности производились не иначе, как по именному высочайшему повелению. Все статьи денежных повинностей, кроме дорожной, сдавались с торгов, в которых могли принимать участие городские и сельские общества на льготных условиях. Казенными хлебными магазинами, устроенными в Тобольске, Иркутске и других городах, сибирские губернаторы часто пользовались для своих корыстолюбивых целей; губернатор Трескин монополизировал хлебную торговлю, принуждая крестьян поставлять хлеб в казенные магазины по ценам, им установленным. Сперанский выработал «положение о казенных хлебных магазинах», по которому магазины устраивались постоянные и временные (последние — в неурожайные годы).

Хлеб для них заготовлялся или с торгов, или хозяйственным способом. Эти магазины должны были служить подспорьем на случай недостатка в хлебе, но ни в каком случае не должны были преграждать путь частной хлебной торговле. Прибыль казны при этом не должна была превышать 6 %. «Положением о разборе исков» Сперанский постарался по возможности ослабить зависимость неимущих от кулаков и предупредить кабалу инородцев. По этому положению словесные договоры признавались только в крайнем случае; родителям запрещалось отдавать в наем взрослых детей; задаток не должен был превышать наемной платы; долг, оставшийся на работнике, если он превышал 5 руб., считался недействительным и т. д. «Устав о сиб. городовых казаках» разделил казаков на два разряда: станичных, осевших на землях и успевших уже обзавестись хозяйством, и полковых — бездомных. Из последних было укомплектовано 7 полков. Все казаки получили по 15 дес. земли. От взноса подати они были освобождены; повинности несли лишь станичные казаки. Казаки подчинялись губернаторам и несли полицейско-хозяйственную службу: станичные — по месту жительства, полковые — в назначенных местах. Этот устав продержался до 1851 г., когда казаки были переведены в военное ведомство. Преобразовать управления Колывано-Воскресенских и др. заводов Сперанский не успел; меры, им проектированные, встречали сильную оппозицию со стороны крепостников. «Учреждение Колывано-Воскресенских заводов», составленное в министерствах, до 60-х годов было основным законом для всего удельно-заводского населения; оно послужило образцом и для устройства впоследствии Нерчинских заводов. Оно в значительной степени ограничивало произвол заводского управления. В 1835 г. был введен новый оклад ясака с инородцев. В 1824 г. главн. управление Зап. С. было перенесено в Омск.

Население Сибири растет, как видно из нижепомещенной таблицы, довольно быстро.

Губернии	В 1823 г.	В 1824 г.	В 1851 г.	Рост в %.
Тобольская	"	580761 чел.	934866 чел.	"
Томская	"	396287 чел.	621114 чел.	"
Енисейская	158748 чел.	"	253627 чел.	"
Иркутская	398292 чел.	"	656841 чел.	"
Якутская	163978 чел.	"	214456 чел.	"
Всего	1698066 чел.		2680904 чел.	около 57,8 %.

Торговля и промышленность.

С упрочением порядка стала развиваться торговля внутренняя и внешняя. В 1825 г. на всю С. были 531 лавка, но очень скоро число их сильно увеличилось. Внешняя торговля усилилась, главным образом с Китаем. Кяхта начинает получать значение крупного торгового центра; кяхтинские купцы становятся поставщиками чая на всю Россию. В 1824 г. была заключена торговая конвенция с Сев.-Амер. Соед. Штатами, в след. году — с Англией. Создавая богатства для одних, торговля закабаляла другую часть населения, преимущественно инородцев (см. выше, гл. IV). В 1844 г. появляются на реках С. первые пароходы. Промышленность в С. развивалась слабо; исключение составляет только золотопромышленность (см. выше, гл. VI).

Просвещение и общественная жизнь

Сперанский был поражен невежеством сибиряков. «Два года не видеть вокруг себя ни одного образованного человека, — писал он, — не слышать ни одного умного слова — это ужасно»! До конца 30-х годов в С. было всего лишь 2 гимназии; в конце 30-х годов открылась еще одна, в Томске; учрежденная указом 1828 г. Красноярская гимназия была открыта лишь в 1869 г. Уездных училищ по уставу 1828 г. было во всей С. 20, и развивались они очень туго. Кроме того, существовали еще 4 духовных семинарии, казачье училище, переименованное потом в гимназию, горное училище и несколько других.

Женских образовательных учреждений до 60-х годов почти не существовало: в иркутский девичий институт, основанный в 1845 г., поступали только дети высшего класса, а сиропитательный иркутский институт был обращен в заведение для приготовления прислуги. В открытых учебных заведениях контингент учеников был очень незначителен. Обыкновенно в начале XIX в. в Тобольской и Иркутской гимназиях учеников было 27 — 35 чел. В 1838 г. в первой число учеников едва доходит до 117, во второй — до 150. В 1873 г. на всю С. приходилось 898 гимназистов. Недостаток гимназий и других учебных заведений несколько смягчался присутствием просвещенных ссыльных, которые давали уроки частным образом.

Особенно большое влияние оказали польские повстанцы и русские декабристы и петрашевцы. Среди ссыльных, главным образом поляков, было много медиков, которые немало способствовали развитию медицины в С. Со времени Сперанского правительство начинает серьезно заботиться о том, чтобы предоставить сибирскому населению врачебную помощь. В 1825 г. учреждены стипендии при петербургском и московском отделениях Медико-хирургической академии для семинаристов, которые захотят по окончании курса служить в С. В 1849 г. учреждены еще 20 стипендий с такой же целью при Казанском университете, а в 1857 г. прибавлено еще 28 стипендий. Тем не менее, врачей в С. не хватало, вследствие чего эпидемические заболевания не переводились, особенно среди инородцев. Медицинская помощь в С. нужна была и для борьбы с сифилисом, который остался XIX-му в. в наследство от прежних веков. Вообще культурный рост С. был очень слабый. Ученых обществ, библиотек было очень мало. Пожертвования на разные «добрые дела» обыкновенно делались из тщеславия, из-за чинов и т. д. Случалось, что «жертвователей» вешали за сношения с разбойниками или они попадали на скамью подсудимых за разные «проделки».

Много полезного сделал генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев (см.). Он хлопотал об улучшении быта заводских рабочих, старался оградить население от жадности чиновников, широко пользовался услугами декабристов, возвратил России Амур и заселил его. Интересы казны он ставил на первый план, но понимал их шире и глубже, чем их понимали в Петербурге. Он обратил внимание на торговлю, особенно кяхтинскую, и хлопотал об уничтожении таможни; но Сибирский комитет, вновь учрежденный в 1852 г., не согласился с его мнением. Тогда Муравьев потребовал по крайней мере перевода кяхтинской таможни в Иркутск — и это было исполнено.

Большей свободы Муравьев добивался и для золотопромышленности. Как и Сперанский, Муравьев был противником казенных монополий и откупов. Когда Амур стал нашим, Муравьев предпринял энергичные меры для заселения и устройства пограничного края. В 1851 г. крестьяне, приписанные к Нерчинским заводам, были обращены в казаков, и часть их была переселена на Амур. Приписные алтайские крестьяне и заводские мастеровые нерчинские и алтайские окончательно получили свободу в 1863 г. вместе с крепостными, которых к тому времени насчитывалось на всю С. 3701 чел. (в том числе до 900 дворовых).

Литература

Летописи

• «Неизвестная рукопись», относящаяся к началу XVII в. и внесенная в так назыв. «Новый летописец»;
• «Летопись Сибирская», изданная с рукописи XVII в. Григорием Спасским (составлена на основании «Неизвестной рукописи»);
• «Строгановская летопись»;
• летопись о «Сибири», написанная во 2-ой четверти XVII в.;
• «Есиповская летопись», напечатанная в 1636 г., — риторическое распространение летописей «о Сибири» и «Строгановской»;
• «Новый летописец», написанный скорописью XVIII в. (здесь есть 6 глав, относящихся к Сибири);
• «Ремезовская летопись».

Исторические и историко-юридические акты и документы

— см. Межов, «Сибирская библиография» (т. I, со стр. 5).

Общая история Сибири

• Миллер, «Описание Сибирского царства и всех происшедших в нем дел от начала и особливо от покорения его российской державе по сия времена» (ч. I, 1750 г. и «Ежемесячные сочинения», т. XVIII и XIX, 1763 и 1764 гг.);
• И. Е. Фишер, «Сибирская история с самого открытия С. до завоевывания сей земли российским оружием» (1774; работы Миллера и Фишера устарели, но у Миллера находится масса ценного материала);
• Словцов, «Историческое обозрение Сибири» (кн. 1 и 2, 1838 и 1844; новое издание, Сибирякова, 1886; «Истор. обозрение» написано риторическим языком, трудно читается, но, как основанное на строго проверенных документах, является единственной научной историей Сибири);
• В. К. Андриевич, «История Сибири» (5 т., выход. под разными названиями, 1889; свод мало переработанных материалов);
• Щеглов, «Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири» (очень важное пособие, хотя автор не всегда указывает, откуда он заимствует данные).

Отдельные исследования и монографии

• П. Небольсин, «Покорение Сибири»;
• Е. Замысловский, «Занятие русскими Сибири»;
• Устрялов, «Именитые люди Строгановы»;
• Вельяминов-Зернов, «Исследование о Касимовских царях»;
• Фирсов, «Положение инородцев северо-восточной России в московском государстве» (в посл. двух соч. — сведения о сибирских инородцах и литература этого вопроса);
• Маныкин-Невструев, «Завоеватели Вост. Сибири — якутские казаки»;
• Щапов, «Историко-географическое распределение русского народа» («Русское слово», 1864 и 1865 гг. — незаменимое исследование для уяснения причин передвижения русского народа);
• Буцинский, «Заселение Сибири и быт первых ее насельников» (1889 — прекрасная монография, основанная исключительно на архивных материалах; касается только второй четверти XVII в.);
• А. Титов, «Сибирь в XVII в.»;
• «Записки к истории Сибирской, служащие и т. д.» в «Древней Российской Вивлиофике» 1774 г., ч. 6 (перечень городов и всех главных должностных лиц);
• Кулешов, «Наказы сибирским воеводам в XVII в.»;
• Н. Щукин, «Сибирские воеводы» («Дело», 1866); «Сибирские сатрапы» («Исторический вестн.», 1884);
• Ефимов, "По поводу статьи «Сибирские сатрапы» (ib); «Хронологический обзор церковно-исторических событий Сибири и т. д.» («Тобольские епарх. вед.», 1882, № 22 — 24, 1883, № 3 и 8, 1884, № 7, 8, 9 и 13);
• Абрамов, «Материалы для истории христианского просвещения в Сибири и т. д.» («Ж. М. Н. Пр.», 1854);
• M. Голодников, «Раскол в Сибири» («Сибирский вестник», 1889); В. С., «Сибирские сектанты» («Сибир. вестник», 1888; подробнее см. Межов; там же см. историю миссионерства, стр. 48 — 73);
• В. Шумахер, «Наши сношения с Китаем» («Русский архив», 1879; краткий очерк сношений с 1567 по 1805 г.) «Дипломатическое собрание дел между российским и китайским государствами с 1619 по 1792 г. и т. д.», составленное Н. Бантыш-Каменским;
• Юзефович, «Договоры России с Востоком, политические и торговые» (8 договоров, начиная с Нерчинского 1689 г. и кончая Пекинским 1880 г.);
• Шашков, «Рабство в Сибири»;
• Серафимович, «Очерки русских нравов в старинной Сибири» («Отеч. записки», 1867);
• Голиков, «Первые крестьянские насельники Томского края»; «Материалы для характеристики нравов жителей Восточной С. в конце XVI I и начале XVIII в. и т. д.» («Иркутские епарх. ведомости», 1877, № 20, 25, 26 и 27);
• Потанин, «Материалы для истории С.» (очень ценный свод данных архивных за XVIII в.);
• Головачев, «Сибирь в Екатерининской комиссии» — довольно бедный очерк;
• В. Семевский, «Казенные крестьяне при Екатерине II» («Русская старина», 1879); его же, «Крестьяне в царствование Екатерины II»;
• «Меры к заселению Сибири в первую половину царствования Екатерины Второй» («Сибирский вестник», 1887);
• Фойницкий, «Управление ссылки» (краткая характеристика сибирского административного устройства до Сперанского);
• Ядринцев, «Сибирь как колония» (1882);
• Шашков, «Сибирское общество в начале XIX в.» («Дело», 1879);
• Семевский, «Новейшие любопытные и достоверные повествования Сибири, из чего многое доныне и не было всем известно»; «Замечания о Сибири сенатора Корнилова»;
• Ал. Мартос, «Письма о Сибири»;
• Вагин, «Исторические сведения о деятельности гр. M. M. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 г.» (масса сведений не только о деятельности Сперанского, но и о положении Сибири до него);
• Ядринцев, «Сперанский и его реформы в Сибири» («Вестник Европы», 1876);
• Щапов, «Сибирское общество до Сперанского» (в «Известиях Сибирск. отд. Имп. русск. геогр. общества», 1873, тт. 4 и 5);
• В. И. Семевский, «Рабочие на сибирских золотых промыслах» (2 т., полный обзор развития золотопромышленности; указана литература); его же, «Мастеровые и ссыльнокаторжные на нерчинских золотых промыслах с начала 30-х гг. до 1861 г.» («Русское богатство», 1897); его же, «Горнозаводские крестьяне во 2-ой половине XVIII в.» («Русская мысль», 1900);
• Зобнин, «Мастеровые Алтайских горных заводов до освобождения» («Сибирский сборник», 1891);
• его же, «Приписные крестьяне на Алтае» («Алтайский сборник», 1894);
• «Сибирская старина. Первые в Сибири школы и театр», в «Сибирск. вестнике» 1887 г.;
• И. Барсуков, «Граф H. H. Муравьев-Амурский»;
• «H. M. Муравьев в воспоминаниях В. Вагина» (в «Литературном сборнике» Ядринцева).

Г. Лучинский.

В статье воспроизведен материал из Большого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.

---

См. также

• Сибирь

Ссылки

• Сибирская Заимка — электронный научно-популярный журнал по истории Сибири.
• Освоение Сибири: информационные ресурсы
• Историко-географические особенности заселения и хозяйственного освоения юга Западной Сибири
• История Сибири // Википедия